КРЕСТЬЯНСТВО (крестьяне)

Материал из Историческая энциклопедия Сибири
Перейти к: навигация, поиск

КРЕСТЬЯНСТВО (крестьяне). В обыденном сознании под крестьянами понимаются все жители деревни, непосредственно занятые произв-вом с.-х. продукции. В соц.-клас. значении К. – совокупность мелких с.-х. производителей, к-рые, используя инвентарь и труд своей семьи, работают прямо или косвенно на удовлетворение собств. нужд и выполнение обязательств по отношению к обладателям полит. и экон. власти. Базовыми институц. характеристиками (родовыми чертами) К., определяющими его специфику как класса, являются: 1) семейное хоз-во (двор) – осн. единица крест. собственности, произв-ва, потребления, биол. воспроизв-ва, самоопределения, престижа, социализации и благосостояния; 2) хозяйствование на земле – осн. источник существования; 3) община («мир») – институт соц. самоорг-ции К., основанный на обычном праве; 4) традиц. культура и образ жизни. (См. Крестьянская семья, Крестьянское хозяйство, Община крестьянская). Соц. группы сел. населения, у к-рых часть перечисленных институций отсутствует, относятся к маргинал. группам К. Процесс сокращения числ. и уд. веса К. как класса в составе сел. населения, снижения уд. веса с.-х. произв-ва крест. хоз-в в общем объеме аграр. произв-ва, а также утрата его базовых институц. характеристик определяется как феномен раскрестьянивания.

К. имеет сложную внутриклас. структуру. Помимо осн. его слоев – бедноты, середняков и зажит. (к-рые, в свою очередь, стратифицируются) – существуют переход. группы. Основой определения соц. статуса каждого крестьянина являются количеств. и качеств. параметры гл. производит. сил крест. хоз-ва – обрабатываемой земли, живого труда его членов, с.-х. животных. Демогр. дифференциация К. (различия в размерах и составе семей) во мн. детерминирует имуществ. дифференциацию. Малолюдное хоз-во, как правило, является маломощным, а многолюдное – зажиточным. Под влиянием рыноч. отношений обычное для любого крест. сообщества имуществ. расслоение усиливается, приобретает более ярко выраженный соц. хар-р и в конечном итоге может привести к разложению К. на классовые группы сел. буржуазии и сел. пролетариата (капиталистич. раскрестьянивание).

Свертывание рыноч. отношений вследствие соц.-полит. катаклизмов (войн, революций) или соответствующей политики гос-ва вызывает натурализацию крест. хоз-в и уменьшение имуществ. разницы между ними. К снижению поляризации может привести уравнит. земельная реформа или жесткий экон. прессинг со стороны гос-ва по отношению к зажит. слоям. Сведение различий в состоятельности крест. дворов к минимуму при общем их обнищании (пауперизация) представляет собой один из видов раскрестьянивания деревни. К раскрестьяниванию («социалистическому») ведет и коллективизация – процесс целенаправленной ликвидации индивид. крест. хоз-в и объединения большей их части в колхозы.

Лит.: Чаянов А.В. Организация крестьянского хозяйства. М., 1925; Шанин Т. Понятие крестьянства // Великий незнакомец: крестьяне и фермеры в современном мире. М., 1992.

В.А. Ильиных

Крестьянство в XVII – 1-й пол. XIХ в. Сиб. К., начиная с XVII в., формировалось в осн. выходцами с Рус. Севера: пром. и гулящими людьми из Поморья (бас. рек Пинеги и Мезени); черносошным (т. е. невладельческим) К. из Сухонско-Двинского бас.; зырянским промыслово-земледельч. населением из расположенного между Сев. Двиной и Уралом Яренского кр. (бас. р. Вычегды). Мезенцы, двиняне и зыряне-вычегодцы попадали в Сибирь либо непосредственно, либо через Предуралье, Ближ. Зауралье, а также Ср. Поволжье. Р-ном притяжения северян здесь выступал Вятский кр., особенно юг с центром в слоб. Кукарской. Его территория представляла «этнический» котел, где интенсивно шли процессы миксации пришельцев с мест. полиэтнич. населением (марийцы, мордва, чуваши, башкиры, татары и т. п.). Этот р-н являлся исходным пунктом вторич. массовых миграций в Сибирь. Миграц. поток с Вятки был формально русским, т. е. русскояз. и правосл., но по этнич. традициям, а следовательно, по культур. и хоз. ориентациям, неоднородным. Переселения в Сибирь совершались по личной инициативе (отпуск, бегство), по адм. «переводам», а также в результате уголов. ссылки и принудит. перемещений военноплен. и гражд. населения с оккупир. тер. в период рус.-польских и рус.-швед. войн. Военнопленные (поляки, литовцы, белорусы, украинцы («черкасы»), немцы, греки и т. д.), именуемые собирательно «литва» или «поляки», продолжали службу в составе сиб. войска, а нек-рая их доля «сажалась во крестьяне». С 1760 сиб. К. пополнялось за счет помещичьих крестьян, ссылаемых в зачет рекрутов. В результате ссылки в состав сиб. К. попадали в осн. жители зап., центр. и юж. р-нов страны. Их этнич. состав был еще более пестрым, чем у выходцев из Поволжья и Рус. Севера (см. Колонизация аграрная Сибири в XVII – нач. ХХ в.).

Для заведения в Сибири земледел. хоз-ва требовалось 5–10 лет. «Переведенцам», «указным» и ссыльным, посаженным на пашню, воеводы присваивали статус пашенных крестьян, отводили землю (чаще по персональной «данной»), выдавали гос. подмогу (зерно, инвентарь, лошадей), денежную (возвратную) ссуду и на ряд лет освобождали от налога. Со временем подмога исчезла, осталась лишь налоговая льгота. Помимо «собинной» пашенные крестьяне обязывались обрабатывать государеву десятинную пашню. Со временем они имели возможность, погасив ден. ссуду, сдать тягло, уйти на новую землю и записаться в оброчные крестьяне, вместо обработки десятинной пашни уплачивать налог зерном, а также (со 2-й пол. XVII в.) – деньгами. Пашенные крестьяне в течение XVII в. были осн. категорией сел. населения Сибири (к 1697 – до 80 %). Уд. вес оброчного К. неизменно возрастал по мере расширения земледел. зон и увеличения произв-ва товарного зерна. Переводу на оброк способствовали частные слободчики («садчики»), заводившие с разрешения воевод слободы и на собств. средства сажавшие крестьян на землю по договорам.

Долгое время значит. доля населения Сибири, занимавшегося земледелием, не принадлежала к крест. сословию. В Томском у. такое население составляло 70 %. Петров. указы 1719–24 положили начало созданию сословия гос. крестьян. На протяжении XVIII и 1-й пол. XIХ в. в состав гос. включались пашенные и оброчные крестьяне; потомки гулящих и пром. людей, плативших в течение XVII в. денежные налоги гос-ву; разночинцы: бывш. служилые люди и их потомки, в т. ч. из «литвы» или «поляков»; беломестные казаки (служившие без жалованья с освобождением от налога на землю); с 1760-х гг. – посельщики (в осн. сосланные в счет рекрутов); жившие в деревнях мещане; экон. крестьяне (бывш. монастыр.); ямщики, «оседлые инородцы». К 1833 уд. вес гос. крестьян в общем составе рус. населения Сибири составил 87,5 %.

В составе гос. крестьян особое положение занимала категория заводских, или приписных крестьян, мобилизованных гос-вом для обслуживания либо собств. (казен., коронных), либо частных горных предприятий. Приписные крестьяне располагались в Сиб. Зауралье (1703–1807), на Алтае (1740–1861) и в Забайкалье (1708–1851). В Зауралье после отмены приписки (1807) их зачислили в гос. крестьяне.

За небольшим исключением (см. Крепостное право) сиб. К. всегда оставалось лично свободным и выступало в кач-ве структур. части гос. (государева, казенного) крест. сословия. Оно имело особые юр. права (землевладение, землепользование, общинное самоуправление) и вытекавшие из них обязанности (налоги в денежном, натур. выражении и рекрутчина). До 1721 единицей обложения сиб. К. служила «собинная» пашня. В нач. XVIII в. расширяется сфера подворного обложения; с 1724 в Сибири, как и в стране в целом, вводится единый гос. налог, включавший взимаемые с ревизской души муж. пола подушную подать и земел. оброк. С 1726 земел. оброк вновь заменяется хлебным сбором для ранее облагавшихся им крестьян. Хлебный оброк, к-рый чаще раскладывался по дворам, отменили в Зап. Сибири в 1762, в Вост. Сибири – с 1797. Земские повинности крестьяне выполняли в денежной и натур. форме. Правила их раскладки в каждой волости были свои. Земские сборы шли на содержание почты, земской полиции, тюрем, этапов, учеб. заведений и т. п. Из натур. земских повинностей самой обременительной (особенно для Вост. Сибири) являлась дорожная: прокладка и ремонт дорог, мостов, гатей и т. п., содержание переправ, перевозка почты и казен. грузов. Попытку пр-ва перевести ее в денежную форму в 1820-е гг. не приняли сами крестьяне. Мирские сборы шли на содержание земских изб (позднее – волостных правлений), писарей, запасных магазинов, пожар. инструментов и т. п., а также на незаконные «подарки» (взятки) земским чиновникам. Все сиб. К. (искл. жителей Туруханского кр., Якутской обл., рус. ясачных) подлежало рекрут. наборам: по установленной очереди от каждых 500 ревизских душ муж. пола по 2 рекрута. Отправка рекрутов лежала также на волости. Рекрутчина фактически навсегда отрывала крестьянина от семьи и хоз-ва. Состоят. крестьяне имели легал. возможность нанимать за сыновей в рекруты бедняков или покупать рекрут. квитанции в казне. Приписные крестьяне ежегодно отрабатывали либо всю сумму подушной подати, либо часть (в зависимости от объема работ) на заводах. В их обязанность входили заготовка и подвозка дров, глины, песка, выжигание угля и т. п. Часть нерчин. крестьян вместо завод. работ пахала казен. пашню, алт. крестьяне с 1751 по 1779 в обязат. порядке поставляли хлеб в объеме от 2 до 12 пуд. с ревизской души, а затем – по желанию в счет работ. Завод. обязанности приписные крестьяне выполняли в свободный от с.-х. работ период года на собств. лошадях. Безлошадных назначали на пешие работы. Богатые нанимали для отработки «заводских уроков» односельчан. Прочие земские и мирские повинности приписные выполняли натурой или компенсировали деньгами наравне с казен. К. земел. оброк, как и часть подушной подати, они платили деньгами в казну; рекрутчину отбывали в кач-ве завод. рабочих.

В течение XVII в. в Сибири сложилось 5 земледел. р-нов. В Зап. Сибири: Верхотурско-Тобольский (самый ранний, 10 тыс. земледел. дворов к нач. XVIII в.), Томско-Кузнецкий (1,8 тыс. дворов); в Вост. Сибири: Енисейский (2,5 тыс. дворов), Ленский (ок. 600 дворов), Забайкальско-Амурский (ок. 500 дворов). В этих р-нах находилось более 60 % от числа всех рус. дворов. К 1710 население Сибири достигло 314 тыс. душ обоего пола, из них на долю крестьян приходилось, по разным подсчетам, 160–190 тыс. К сер. XIX в. вся аграрно-освоенная тер. Сибири подразделялась на 7 с.-х. р-нов: 1) Тобольско-Иртышский. Включал старую Тобольско-Верхотурскую зону и вновь освоенные земли ср. Притоболья, Приишимья и верх. Прииртышья. Оставался самым круп. земледел. р-ном региона, в нем была сосредоточена 1/3 (386 тыс. душ муж. пола) всех сиб. крестьян; 2) Томско-Алтайский (190 тыс. душ муж. пола). Вырос на базе Томско-Кузнецкой зоны. Сюда в качестве р-нов первичного освоения вошли Барабин. степь, верх. Приобье, Алтай; 3) Приенисейский (90,3 тыс. душ муж. пола). Расширился за счет юж. новоосвоенных земель. Появление золотодобычи ускорило развитие Канского, Ачинского и особенно Минусинского с.-х. ареалов; 4) Иркутская зона (Предбайкалье). Здесь возникла новая земледел. полоса (Иркутский и Нижнеудинский окр.), где было сосредоточено до 1/2 крестьян Иркутской губ.; 5) Селенгинский (Зап. Забайкалье, 42,5 тыс. душ муж. пола) к 1860 стал житницей Забайкалья; 6) Нерчинский (Вост. Забайкалье) (33 тыс. душ муж. пола); 7) Якутско-Охотский. Имел промыслово-скотовод. специализацию, крестьяне выращивали хлеб только на потребит. нужды.

Несмотря на то, что к сер. XIX в. зап., вост. и юж. с.-х. зоны Сибири сомкнулись, аграр. потенциал региона не был реализован полностью. Крест. население здесь по-прежнему не стало исключительно земледельческим. Причина состояла как в хар-ре природ. и экон. (изолированность от внеш. рынков сбыта с.-х. продукции) условий Сибири, так и в различ. геогр. и сословном происхождении крестьян. Носители близких или идентич. производств. навыков и жизненных установок создавали подобие территор. землячеств, в к-рых устанавливались приоритет. хоз. ориентации и нормы общежительства. Эти сообщества определяли выбор места обитания, моделей аграрно-хозяйственного комплекса (АХК) и соответствующих им типов соц. институтов (семьи, клана, соседской и конфессиональных общин). Этнокорпоративный принцип производств. интеграции долгое время проявлялся и в очаговом типе освоения тер., и в неполной земледел. оседлости. Эти особенности были присущи сиб. К. вплоть до массовых переселений в регион в кон. XIX в. Традицию неполной оседлости поддерживали «русские зыряне» с их промысловой инициативой «забеганий» вперед, за линию «вчерне» освоенных с.-х. р-нов, в поисках угодий, пригодных для АХК, с приоритетом лес. промыслов. Волжане, привыкшие к отходничеству для пром. и торг. занятий, также зачастую видели в пашне лишь помеху. Направляясь в зону больших рек, в частн., на Обь, они не намеревались специализироваться на земледелии. Поэтому только отдельные семейные кланы целенаправленно занимались скот-вом и хлебопашеством, основывая свои хоз-ва в зонах, максимально подходящих для этих видов произв-ва. Их сбалансированные АХК, функционировавшие с привлечением наем. раб. силы, выполняли роль «кормильцев» беспашенных земляков. Завод. администрации Алтая приходилось прилагать немало стараний, чтобы «приучить» крестьян к земледелию. К сер. XIX в. значит. часть сиб. К. имела скотоводческо-земледел. хоз-ва подсоб. назначения, в то время как заводы, река и тракт были гл. местом приложения их труда.

Долгое время историки видели в сиб. аграриях таких же крепостных, как и рос. крестьяне, только не помещичьих, а «государевых». С 1950-х гг. сиб. К. (за искл. приписной деревни, к-рую нек-рые историки до сих пор полагают крепостной) стало рассматриваться в рамках концепции «государственного феодализма». Для объяснения соц. расслоения К. и наличия в сиб. деревне хоз-в, основанных на эксплуатации наем. труда, использовалась теория «ростков» буржуаз. уклада, в целом не влиявших на хар-р развития региона. Сибирь считалась отсталой земледел. окраиной (колонией). Особенно это касалось приписной деревни, где якобы до 1860-х гг. мелкотовар. произв-во встречалось лишь в «спорадическом» виде. Попыткам определить степень развития в Сибири товарно-денежных отношений мешало отсутствие необходимого техн. оборудования, массовой стат. информации и несовершенство методик. В частн., при выяснении соц. структуры деревни использовалась канонизированная методика В.И. Ленина, в основе к-рой лежали общие количеств. характеристики крест. хоз-ва: размер пашни, кол-во голов раб. и продуктив. скота. В то же время более точным критерием состоятельности является группировка дворов по кол-ву посева и скота, приходящихся на 1 взрослого чл. крест. семьи (работника). Без данного показателя невозможно обнаружить грань между богатым, зажиточно-середняц., собственно середняц. и бедняц. хоз-вом.

Появление компьютер. техники облегчило работу по созданию моделей соц. структуры К. Для алт. приписных волостей освоен массовый источник – окладные книги, содержащие подворные сведения о налогах, пашне, скоте, ульях, числе ревизских душ муж. пола с указанием их возраста, что дает возможность выявить число работников и структурировать крест. дворы по соц. признаку. Комбинирование информации, извлеченной из окладных книг и др. источников, в частн., ревизских сказок, позволило создать необходимые базы данных. Первые локал. исслед-я на примере наиболее развитой в аграр. отношении приобской Кайлинской завод. вол. Томской губ. показали, что в ее аграр. экономике в 1820-е гг. имело место равновесие 2 укладов – мелкотоварного (крест.) и мелкобуржуазного. Сиб. деревня была интегрирована в систему товарно-денежного хоз-ва и имела выраженную соц. структуру. Кол-во дворов высш. группы составляло в Кайлинской вол. до 26 % (богатых – 12 %, зажиточных – 14 %). Богатые крестьяне имели на хоз-во в ср. 20 дес. пашни и 46 голов скота, на работника – 12 дес. и 26 голов; зажиточные – 14,5 дес. и 26 голов на хоз-во и 7 дес. и 13 голов – на работника. Уд. вес низшей группы приближался к 50 %. Она состояла из групп: бедняков – 35 %, беспосевных (со скотом) – 6, неимущих (с работниками) – 4,5, пауперов (без работников и хоз-ва) – 3 %. Высш. и низш. совокупности дворов воспроизводили свои семьи и хоз-ва за счет обмена раб. силой. Крест. дворохоз-во, к-рое велось силами собств. работников, имели только середняки (21 % дворов). Число нанимаемых работников в богатых хоз-вах составляло 69 % к числу необходимых, у зажиточных – 27 %. Кроме того, встречались дворы с хоз-вом, но без работников (5 %), нуждавшиеся в 100 %-ном найме.

Казен. деревня, как видно на примере восточносибирской (Новоселовская вол. Енисейской губ.), где ведущую роль играло скот-во, имела по сравнению с приписной более выраженную соц. поляризацию. В ее структуре уд. вес дворов высш. группы составлял 31 % (богатых – 20,3 % и зажиточных – 10,7 %), низшей – 54 % (бедняцких дворов – 15,6 %, неимущих с работниками – 32, пауперов – 6,4 %). На долю середняц. группы приходилось только 15 % дворохоз-в. Высокий процент неимущих – результат постоянного пополнения этой группы за счет ссыльных. И хотя вышеприведенная стратификация не учитывает доп. аграр. и внеаграр. занятий, не нашедших отражения в массовых источниках, уже имеющиеся данные несовместимы с представлениями о «натуральности» и «патриархальности» сиб. К. Дореформенная сиб. деревня – пример «естественного» (особенно для Алтая) врастания в систему буржуазных отношений через динамичное, но равновесное рыночное (товарное) развитие 2 укладов: крест. и мелкобуржуазного.

Процесс формирования сиб. К. начался в то время, когда в Зап. Европе эта категория уже социально «разлагалась», а в Англии была уничтожена путем обезземеливания. В Сибири же, начиная с XVII в., К. численно росло и к сер. XIX в. представляло самую значит. группу населения – до 2 млн чел., или 78 % от общего числа сибиряков.

Несмотря на сложные условия интеграции сиб. К., к сер. XIX в. в Зап. Сибири имелся целый ряд признаков складывания специфич. общности – сибиряков-старожилов, осознававших себя русскими и по объективным параметрам действительно входивших в структуру великорус. этноса в кач-ве его субэтнич. группы. 73 % (1,1 млн) ее общей числ. составляли крестьяне, жившие в 5 тыс. сел. поселений по долинам небольших рек и вблизи озер. Эти поселения были в 3–5 раз крупнее сев.-рус. и предурал., имели все признаки иерархически организованной системы вокруг более круп. нас. пунктов протогородского и гор. типа. Преобладающей формой поселений была деревня (в ср. 50 дворов, 250–300 жителей). Но встречались малодворки – свидетельство продолжавшейся внутр. колонизации. Системно выглядела и рус. топонимия: в ней преобладали названия поссесивного (владельческого) хар-ра. База для формирования зап.-сиб. субэтноса сложилась под влиянием пространственно-геогр. и соц. факторов. В Вост. Сибири этнич. консолидация имела менее выраженный хар-р из-за постоянного притока принуд. мигрантов и численного преобладания в составе населения аборигенов.

Лит.: Шерстобоев В.Н. Илимская пашня. Иркутск, 1949. Т. 1; Иркутск, 1957. Т. 2; Шунков В.И. Очерки по истории земледелия Сибири (XVII в.). М., 1956; Сафронов Ф.Г. Русские крестьяне в Якутии (XVII – начало ХХ в.). Якутск, 1961; Бояршинова З.Я. О формировании государственных крестьян Сибири (XVIII – первая четверть XIХ в.). Томск, 1964; Кожухов Ю.В. Русские крестьяне Восточной Сибири в первой половине XIХ в. Л., 1967; Быконя Г.Ф. Заселение русскими Приенисейского края в XVIII в. Красноярск, 1981; Крестьянство Сибири в эпоху феодализма. Новосибирск, 1982; Мамсик Т.С. Западносибирская приписная деревня в системе товарно-денежного хозяйства: Кайлинская волость по материалам окладных книг 1857 г. Новосибирск, 2001; Жеравина А.Н. Кабинетское хозяйство в Сибири (1747–1861 гг.). Томск, 2005.

Т.С. Мамсик


Крестьянство во 2-й пол. XIХ – нач. ХХ в. В рамках проводившейся в России отмены крепостного права в Сибири освободили немногочисл. крепостных и дворовых, а также приписных крестьян и мастеровых. К послед. четв. XIX в. мелкие землевладельцы, гос. и приписные крестьяне получили единый правовой статус и составили одно сословие крестьян. Как обособленное сословие К. продолжало существовать вплоть до 1917. Помимо собственно крестьян крест. хоз-во вело абс. большинство сиб. казаков. Казачество отличалось от К. более высокой степенью землеобеспеченности.

В 1858 сел. население Сибири насчитывало 2,5 млн чел. К 1897 оно выросло до 5,3 млн, 74 % сел. жителей составляли крестьяне, 15,8 – аборигены, 4,6 – казаки и 5,6 % – лица некрест. сословий. За 1858–97 в регион водворилось 1 250 тыс. чел, т.е. более 40 % прироста населения (см. Колонизация аграрная Сибири в XVII – нач. ХХ в.). Ссыльные, осевшие на землю, составляли 2,5 % сел. населения и уже во 2-м поколении фактически сливались с мест. населением. В общем росте населения ведущую роль играл естеств. прирост, но его значение варьировалось в отд. годы и в разных местностях. В 1863–85 население росло преим. за счет естеств. движения, в 1885–97 увеличилась роль мех. прироста, особенно в Зап. Сибири. Для пореформен. Сибири характерен традиц. тип воспроизв-ва населения, отличающийся высокой рождаемостью при высокой смертности. В 1870–97 среднегод. естеств. прирост составлял 1,4 %, но в сер. 1880-х гг. иногда достигал 2 %. К нач. 1914 сел. население выросло на 73 % (до 9,15 млн чел.). В 1897–1916 в Сибирь и на Д. Восток прибыло более 2,5 млн мигрантов (без учета вернувшихся обратно); 2/3 переселенцев водворилось в Зап. Сибири. Естеств. прирост за это время составил 2,75 млн чел. Мех. прирост превышал естеств. в Томской, Енисейской и Иркутской губ. Массовое переселение затормозило процесс складывания в Сибири единой субэтнич. группы великорус. этноса. Доля старожилов в общей числ. сел. населения региона снизилась с 39 % в 1897 до 29 % в 1914, а доля переселенцев возросла с 27 до 49 %. Компакт. хар-р расселения инонац. групп замедлял их языковую и культур. ассимиляцию.

По с.-х. переписи 1917, на тер. Сибири находилось 1,43 млн крест. хоз-в. Их земел. обеспеченность была намного выше, чем в Европ. России. В Сибири на 1 двор приходилось в ср. 64 дес. надельной земли и 5,3 дес. посева, в Центр. России – 11,1 и 3,9 дес. Несмотря на более высокую земел. обеспеченность сиб. К., 9,4 % дворов вообще не имели земли, а 13,8 % – посева.

Низовой ячейкой крест. самоупр-ния являлись сел. об-ва. На протяжении XIX в. шло выделение из сложных об-в однодеревенских, к-рые в нач. ХХ в. стали преобладающими. В 1914 в Сибири имелось 14,6 тыс. сел и деревень. Преобладали малые, насчитывавшие до 25 жителей, но в ср. на 1 село в разных губерниях приходилось от 322 до 363 чел. По этому показателю Сибирь превосходила Европ. Россию, где на 1 село приходился 171 чел. Осн. хоз. единицей в сиб. деревне оставался крест. двор. Его ср. людность увеличилась с 5,7 чел. в 1897 до 6,1 в 1917.

Базовым занятием сиб. К. являлось развивавшееся высокими темпами земледелие. За 1861–96 посев. площ. в регионе увеличились почти вдвое, за 1897–1917 – более чем в 2 раза. Валовые сборы зерна выросли со 147,8 млн пуд. в 1901–05 до 236,6 млн пуд. в 1911–15. Сибирь стала одним из гл. зерновых р-нов страны. В 1917 на ее территории собрали 599 млн пуд. зерна (16,6 % от общего объема валового сбора в стране). В крест. хоз-ве 2-е место после земледелия занимало жив-во. Общее поголовье скота (в перерасчете на круп.) в регионе с 1897 по 1917 выросло с 11,9 млн до 18,6 млн голов, в т. ч. круп. рог. скота – с 5,7 млн до 9,8 млн голов. Вывоз мяса в Европ. Россию увеличился с 3,3 млн до 4,1 млн пуд. Скот-во в Сибири имело ярко выраженное молочное направление. Регион специализировался на произв-ве живот. масла, он давал 90 % экспорта рос. масла (см. Сельское хозяйство, Маслоделие). Ок. 3,5 % крестьян, особенно в зим. период, занималось кустарными промыслами. Развивалось отходничество.

Общее представление о соц. структуре сиб. К. в кон. 1880-х гг. может дать группировка хоз-в по величине посева и кол-ву скота. Отнесение, по примеру сов. историков, в Зап. Сибири дворов без посева и с посевом до 4 дес., с 1 (север) или 2 (юг) лошадьми или без лошадей к бедняцким, а дворов, имевших свыше 10 дес. посева, свыше 3 (север) или 5 (юг) раб. лошадей, к зажиточным приводит к следующим результатам. В сев. округах Зап. Сибири (Тобольский, Туринский, Тюменский, Томский) доля бедных дворов составит 35–38 %, средних – 39–46, зажиточных – 18–25 %. В Ишимском и Курганском окр. доля бедных дворов возрастает до 51–60 %, средних и зажиточных снижается до 34–37 и 15–16 % соотв. В Ялуторовском окр. на бедняков приходится 41 %, середняков – 47, зажиточных – 12 %. В Енисейской губ. зажит. хоз-ва (с посевом свыше 15 дес.) составят 28 %, в Иркутской – 32,5 % от общего числа.

Более детальные сведения о соц. стратификации сиб. деревни были получены при анализе материалов обследования старожил. хоз-в, проведенного в кон. 1880-х – нач. 1890-х гг. в Ялуторовском, Курганском окр. и Енисейской губ. Избрав для каждой территории свои критерии причисления крест. дворов к той или иной категории, каждую из базовых групп исследователь разделил на 2 группы: бедняков – на пролетариев и пролетариев с наделом; середняков – на разоряющихся и зажит.; кулаков – на полуторговцев-полупредпринимателей и предпринимателей. Уд. вес каждой из перечисл. групп в Ялуторовском окр. составлял соотв. 40,5 % (19 и 21,5), 47,4 (23,5 и 23,9), 12,1 (8,6 и 3,5), в Курганском – 39,5 % (15,5 и 24), 37,7 (23,2 и 14,5), 22,8 (17,3 и 5,5), в Енисейской губ. – 39,4 (18,8 и 20,6), 24,2 (без разделения на группы), 36,4 (28,3 и 8,1). Полученные данные должны были свидетельствовать о разложении К. и образовании в сиб. деревне в кон. XIX в. новых соц. групп сел. пролетариата и сел. буржуазии. Проведенная сов. историками группировка хоз-в по величине посева применительно к нач. ХХ в. говорила о продолжении процесса раскрестьянивания, росте числ. бедноты, укреплении предпринимат. хоз-в.

Однако данные выводы носят субъектив. хар-р, поскольку базируются на достаточно произвольном проведении границ между группами. Так, совершенно противоположный результат можно получить, если по примеру ряда совр. исследователей отнести к середнякам дворы с посевом от 1,5 до 10 дес. Доля ср. группы К. в этом случае возрастает до 80 %. Более совершенную методику определения соц. групп К. разработал Л.М. Горюшкин. При анализе материалов с.-х. переписи 1916 он учитывал не только натур., но и соц. показатели (аренду, наем/отпуск раб. силы, торг.-пром. предприятия). Результатом стала следующая соц. стратификация К. Томской губ.: сел. пролетарии – 13 %, полупролетарии – 17,2, мелкие крестьяне – 19,4, разоряющиеся середняки – 22,5, зажит. середняки – 9,5, торговцы и ростовщики – 2, «мелкие аграрии» с преобладанием торгово-ростовщических операций – 6,3, «мелкие аграрии» с преобладанием предпринимательства – 4,3, предприниматели – 5,8 %. Действуя в рамках жесткой историогр. парадигмы, исследователь причислил первые 3 группы к бедноте, следующие 2 группы – к среднему К., 4 – к сел. буржуазии. Группу сел. пролетариев составляли беспосев. дворы, а также хоз-ва с 1–3 дес. арендованного посева и на арендованной земле, но без лошадей. «Обуржуазившейся» частью К. можно считать фактически имевших фермер. хоз-во предпринимателей и мелких аграриев с преобладанием предпринимательства. Особую группу составляли кулаки (см. Кулачество), занимавшиеся торгово-ростовщической деят-тью: скупщики крест. продукции, владельцы лавок, ростовщики, субарендаторы. Большинство из них вышло из К., а ростовщическую деят-ть они сочетали с предпринимательской. Тем не менее хоз-ва всех групп, включая среднее К., в своем функционировании жестко подчинялись рыноч. законам. Одним из гл. критериев для определения хар-ра аграр. строя является применение наем. труда. Предпринимательская тенденция в найме очень слабо проявлялась в бедняцких хоз-вах; постепенно нарастала при движении от низших групп к более состоятельным; приобретая устойчивость в хоз-вах зажит. старожилов, победила лишь во дворах зажит. крестьян. Хотя в зажит. хоз-вах наем. труд использовался все более широко и придавал ему капиталистич. черты, наем и здесь не получил преобладающего влияния. В результате соц.-экон. строй зажит. крест. хоз-в носил предпринимательско-мелкобуржуаз. хар-р. Не достигнув еще капиталистич. стадии, эти хоз-ва оставались мелкобуржуазными, мелкокапиталистическими.

К. как сословие сформировалось в пореформен. период, когда крестьяне получили личную свободу и юр. права. Шла унификация составивших сословие различ. категорий К., но их правовой статус (в сфере платежа податей, обществ. упр-ния) различался у бывш. гос. и приписных, мастеровых. Одновр. из среды К. выделялись новые классы буржуаз. общества: пролетариат и буржуазия. Новые классы не сформировались, в среде К. большинство составляли мелкие товаропроизводители, а не фермеры. В борьбе с произволом администрации, за раздел гос. и кабинетских земель К. выступало единым фронтом. Во главе крестьянского движения часто оказывались зажиточные слои.

Лит.: Тюкавкин В.Г. Сибирская деревня накануне Октября. Иркутск, 1966; Горюшкин Л.М. Сибирское крестьянство на рубеже двух веков (конец XIX – начало ХХ). Новосибирск, 1967; Тюкавкин В.Г. Аграрные отношения в Сибири периода империализма (1900–1917 гг.). Новосибирск, 1976; Крестьянство Сибири в эпоху капитализма. Новосибирск, 1983; Ильиных В.А., Ноздрин Г.А. Очерки истории сибирской деревни. Новосибирск, 1995; Ноздрин Г.А. Хозяйственное и социокультурное развитие русской сибирской деревни в начале ХХ в. // Русский этнос Сибири в ХХ в. Новосибирск, 2004; Он же. Хозяйственное и социокультурное развитие русской сибирской деревни во второй половине XIX в. // От средневековья к новому времени: Этносоциальные процессы в Сибири XVII – начала ХХ в. Новосибирск, 2005.

Г.А. Ноздрин


Крестьянство в послеоктябрьский период. По данным демогр. переписи 1926, уд. вес жителей деревни составлял 87 % от всего населения Сибирского кр., а доля крестьян-земледельцев (вместе с членами их семей) и батраков, работавших в их хоз-вах, достигала 89 % от общей числ. сел. населения региона. Принципиальных качеств. трансформаций в хоз. укладе, традиц. культуре и образе жизни К. в 1920-е гг. по сравнению с досов. периодом не произошло. Абс. большинство селян по-прежнему вело индивид. хоз-во, к-рое оставалось базовой орг.-производств. ячейкой аграр. экономики региона. Осн. занятием сиб. К. оставалось хлебопашество, оно потеснило молочное хоз-во (см. Сельское хозяйство). По данным весен. с.-х. переписи 1927, население 83 % крест. дворов было занято исключительно аграр. трудом, 11 % – сочетало его с несельскохоз. трудом в качестве побочного источника заработка, ок. 4 % – получало осн. часть доходов от работы в др. крест. хоз-вах, т. е. относились к батрачеству. Более заметные изменения произошли в сфере упр-ния деревни. Функции адм. и земел. общины взяли на себя сельсоветы и земел. об-ва. Тем не менее влияние крест. «мира» как института обычного права на их деят-ть и нормы общежития крестьян оставалось достаточно сильным.

Изменились количеств. характеристики К. С 1917 по 1929 его числ. в Сибирском кр. увеличилась на 1/3 (с 6,2 млн до 8,2 млн чел.), в т. ч. с 1917 по 1927 – на 23 %. В СССР в целом сел. население к 1929 выросло на 11 %. Опережающие темпы роста сел. населения Сибири определялись миграцион. притоком и более высоким, чем в Европ. России, естеств. приростом. Благодаря массовому аграр. переселению в предыдущие годы сиб. деревня отличалась более высоким уд. весом детородных возрастов. Переселение в Сибирь продолжалось и в 1920-е гг., хотя стало менее масштабным. В нач. десятилетия значит. часть новоприбывших составляли голодобеженцы из Поволжья. В 1925 возобновилось плановое переселение в регион. Достаточно интенсивным оставалось стихийное переселение. Всего в 1920-е гг. Сибирь приняла ок. 1 млн чел. Кол-во крест. хоз-в росло быстрее, чем их население. С 1917 по 1929 их число на тер. Сибирского кр. увеличилось наполовину, с 1917 по 1927 – на 35 %. Ускоренные темпы дробления дворов вначале были связаны с последствиями войны, а затем – с аграрной политикой советского государства. Экон. и психол. давление на зажит., а следовательно, многолюдные хоз-ва стимулировало увеличение кол-ва разделов. В кон. 1920-х гг. процесс дробления дворов усилился. На Д. Востоке с 1917 по 1929 число крест. хоз-в выросло на 45 %.

Сиб. К. в целом отличалось большей состоятельностью, чем К. др. р-нов страны. В 1927 в Сибирском кр. на 1 крест. хоз-во приходилось 12,2 га надельной земли, 5,1 га посева и 3,1 га сенокоса, а в ср. по стране – соотв. 6,1, 4,0 и 1,2 га. К. в регионе было лучше обеспечено орудиями труда и машинами на конной тяге, а также тягловой силой. В 1927/28 стоимость с.-х. машин и орудий на 1 га посева в Сибирском кр. в 2–2,5 раза превышала общесоюз. показатели. Доля крестьян, относимых офиц. статистикой к кулакам, в Сибири и на Д. Востоке была большей, чем в др. регионах (в 1927 в Сибирском кр. – 6,7 %, в юго-вост. округах Сибирского кр. – 7,7, в Дальневосточном кр. – 7, на Сев. Кавказе – 5,8, в СССР в целом – 3,9 %).

Революция, упразднив существовавшие в царской России сословия, расширила формальные границы К. Его составной частью стало потерявшее свои специфич. обязанности и привилегии казачество. Завершив разрушение сословных перегородок в деревне, сов. власть создала новые. Базовые соц. группы К. – бедняки, середняки и зажиточные – приобрели особый полит. статус. Беднота («сельский пролетариат») считалась частью титул. класса сов. гос-ва, только менее организованной и идеологически подкованной, чем пром. рабочие. Середняки провозглашались союзниками пролетариата, однако в силу своей мелкобуржазности могли «колебаться» в сторону от линии партии. Зажит. крестьяне («сельская буржуазия») однозначно воспринимались как клас. враги. Различия в статусе влияли на объем наличных прав и обязанностей. Для каждой из указ. групп устанавливались свои особые нормы в избират. сфере, в области налогообложения, кредитования, машиноснабжения, землепользования и т. д.

Исследуя сиб. деревню 1920-х гг., сов. историки доказывали, что осн. закономерностью ее соц. дифференциации являлось осереднячивание, к-рое проявилось как в период с 1917 по 1920, так и во время нэпа. Однако данный вывод требует критич. отношения. Если с 1912 до 1917 доминирующим направлением соц. мобильности сиб. К. являлось движение от низших имуществ. групп к высшим, то Гражданская война привела к смене вектора соц. динамики. В 1917–20 осн. направлением был переход в менее состоят. группы. При этом отсутствуют основания для определения данного процесса как осереднячивания. В сиб. деревне действительно произошло сокращение числа зажит. хоз-в, но в то же время доля бедноты не уменьшилась, а увеличилась. Обеднячивание К., к-рое к 1920 проявилось лишь в нач. форме, значительно усилилось в кон. 1920 – 1922. В этот период оно стало следствием прод. политики гос-ва и 2 подряд неурожаев зерновых и трав.

С 1923 в регионе началось восстановление аграр. экономики на базе новой экономической политики, а доминирующим направлением соц. мобильности К. вплоть до 1927 являлся переход в более состоят. группы. В это время произошло увеличение уд. веса ср. слоев за счет бедноты. Данный процесс можно назвать осереднячиванием, если в соотв. с офиц. источниками кон. 1920-х гг. считать, что в 1927 уд. вес «пролетарских», «полупролетарских» (бедняцких), середняцких и «мелкокапиталистических» (кулацких) дворов в Сибирском кр. составлял 9,8, 20,4, 63, 6,7 %, а в Дальневосточном кр. – соотв. 7,5, 13,4, 72,1, 7 %. Однако т. н. осереднячивание произошло лишь по отношению к нач. 1920-х гг. Сравнение соц. структуры сиб. К. в 1916 и 1927 показывает, что относительно дорев. нэповская деревня не осереднячилась, а нивелировалась на более низком среднем уровне. Проводившаяся в кон. 1920-х гг. политика «чрезвычайщины» усиливала нивелировку деревни. Доля хоз-в, относимых к середняцким, повысилась при фактическом сохранении уд. веса маломощных и резком снижении зажиточных.

После перехода к массовой коллективизации ситуация в деревне качественно изменилась. Большинство сел. жителей вошло в колхозы, став частью нового соц. слоя – крестьянства колхозного. Недовольные политикой властей и даже потенциально опасные для них, крестьяне репрессировались или вместе с семьями ссылались на спецпоселение (см. Депортация). Часть селян, не желая вступать в колхозы, бежала из деревни. Крестьяне, оставшиеся единоличниками, превратились в численно сокращавшуюся маргинал. группу сов. деревни. К нач. 1940-х гг. К. как класс свободных мелких товаропроизводителей было фактически ликвидировано.

Лит.: Гущин Н.Я. Сибирская деревня на пути к социализму (Социально-экономическое развитие сибирской деревни в годы социалистической реконструкции народного хозяйства. 1926–1937 гг.). Новосибирск, 1973; Боженко Л.И. Сибирская деревня в восстановительный период. 1921–1925 гг. (Социально-экономические процессы и их регулирование в сибирской деревне). Томск, 1978; Данилов В.П. Советская доколхозная деревня: социальная структура, социальные отношения. М., 1979; Ильиных В.А. Крестьянское хозяйство в Сибири (конец 1890-х – начало 1940-х годов): тенденции и этапы развития // Крестьянская семья и двор в Сибири в ХХ веке: проблемы изучения. Новосибирск, 1999.

В.А. Ильиных

Персональные инструменты
Пространства имён

Варианты
Действия
Навигация
Инструменты