НАСЕЛЕНИЕ

Материал из Историческая энциклопедия Сибири
Перейти к: навигация, поиск

Население, исторически складывающаяся и непрерывно возобновляющаяся совокупность людей, гл. мат. компонент человеч. об-ва. На каждом этапе развития выступает как конкретно-ист. совокупность людей.

Формирование и развитие Н. Сибири в дорус. время изучено очень слабо. Его числ. можно установить лишь приблизительно. В эпоху палеолита в Сибири, преим. в ее юж. части, проживали немногочисл. коллективы людей – потомки выходцев из расположенных южнее р-нов Азии. В эпоху неолита границы проживания людей значительно расширились – археол. памятники известны уже на большей части тер. Сибири.

В эпоху энеолита (афанасьевская культура) числ. населения в зап. части Юж. Сибири заметно выросла за счет притока переселенцев из Прикаспия–Приуралья, принадлежавших к европеоид. расовому типу. Круп. притоки населения с запада и юга на тер. Юж. Сибири отмечались в эпоху бронзы и позднее. В целом до III–II вв. до н. э., времени гуннского завоевания, большинство Н. Сибири, особенно в ее лесостеп. полосе от Байкала до Урала, было представлено носителями европеоид. типа. Монголоиды проживали в Забайкалье, бас. Амура и почти по всей таеж. и тундр. зоне региона.

Начиная с гуннского завоевания в Сибирь с юга и востока переселялись различ. группы монголоид. расового облика. В гунно-сяньбийское время (рубеж эр) в Юж. Сибирь с тер. Монголии пришли гяньгуни и др. племена, видимо, тюркояз. по происхождению. В дальнейшем они смешались здесь с мест. европеоид. населением. В кон. I тыс. н. э. к востоку от Енисея происходит продвижение с тер. Вост. Монголии на север ранних монголов, ассимилировавших и вытеснявших далее на север и запад тюркояз. население. Тогда же из бас. Амура начинают свое движение на север и запад тунгусы.

К нач. рус. освоения на тер. Сибири и Д. Востока проживали различ. по происхождению народы, преим. выраженного монголоид. облика и частично смешанного – монголоидно-европеоидного. В лесостеп. полосе от Урала до Байкала обитали тюркояз. народы. Среди них в Саяно-Алтае еще фиксировались остатки не ассимилированного дотюрк. населения – кето- и самоедоязычного, а также невыясненного происхождения (кумандинцы и др. на Сев. Алтае). Тюркояз. Н. в лице якутов проживало также по ср. Лене, будучи вытесненным сюда ранее из Байкальского региона монголами. От Прибайкалья до Приамурья селились монголояз. буряты и дауры. Тер. бас. Амура (вкл. Приморье) и большая часть тайги бас. Яны, Индигирки и Колымы были заселены племенами тунгусо-маньчжурояз. происхождения; к западу от Лены тунгусы осваивали значит. часть тер. таеж. зоны бас. Енисея и даже Оби. Таеж. зону Зап. Сибири занимали народы финно-угорского происхождения – манси и ханты (часть манси находились также к западу от Урала). В вост. части бас. Оби проживали селькупы – народ неустановленного происхождения. По левобережью ср. и ниж. Енисея и частично на его вост. берегу сохранились группы кетояз. происхождения, испытывавшие сильное давление со стороны тунгусов и бурят. Лесотундр. зона Зап. Сибири была занята самоедояз. населением, часть к-рого (ненцы) обитала и на тер. европ. части страны. Небольшая группа самодийск. населения (тавги) проживала на Таймыре. Лесотундр. зона сев.-востока нашей страны, а также большая часть тер. Камчатки и Сахалина была занята народами палеоазиат. происхождения; ранее ими была заселена значит. часть более юж. р-нов, занятых затем тунгусо- и тюркояз. населением. На крайнем юге Камчатки, Курильских о-вах и частично на Сахалине жили айны – народ невыясненного происхождения (возможно, родств. аборигенам Австралии).

Впервые числ. корен. населения большей части Сибири получила отражение в письм. источниках рус. происхождения. По данным ясачных книг, учитывавших взрослых мужчин-плательщиков, к сер. XVII в. в Сибири проживало 156–170 тыс. корен. жителей.

С.Г. Скобелев

В 1-й пол. XVIII в. – дореформ. период XIX в. наиболее достоверные сведения о быстро растущем Н. края давали ревизские переписи, фиксировавшие только мужчин. Не забывая о характерном для Сибири превышении числа мужчин над женщинами, можно примерно подсчитать общее кол-во жителей на тер. Сибири и Д. Востока (тыс. чел.): 1719 – 470, 1744 – 590, 1762 – 760, 1782 – 1 070, 1795 – 1 160, 1811 – 1 330, 1815 – 1 700, 1833 – 2 040, 1850 – 2 800. По данным 9-й ревизии (1850), почти 70 % населения входило в сословие гос. крестьян, 25 % – в неподатные сословия (потомств. и личные дворяне, духовенство, казаки, служащие регуляр. армии, некрещеные иноверцы). Представители гор. сословий (мещанство, купечество, почетные граждане) составляли 2,9 %, такой же уд. вес имели лица, состоявшие на льготе, – переселенцы и пострадавшие от стихийных бедствий. Всего 0,1 % приходилось на крепостных крестьян, к-рых насчитывалось 1 661 чел.

До кон. XIX в. Н. в Сибири были присущи традиц. типы воспроизв-ва. В «нормальной» обстановке, пока не случалось сильного неурожая или особо губит. эпидемии, общий коэфф. брачности (число браков на 1 тыс. чел. Н.) держался на уровне 10–11 . Рождаемость была макс. высокой (более 50 ). Но большая смертность снижала показатели естеств. прироста.

Во 2-й пол. XIX – нач. XX в. темпы роста Н. повысились как в целом по Сибири, так и в отдельно взятых городах и селениях, во всех губерниях и областях. Примерно за 60 лет, с 1858 по 1917, числ. Н. Сибири возросла более чем в 4 раза (табл. 1). Мех. приток Н. в регион стал нарастать с сер. 1880-х гг., когда Сибирь превратилась в осн. р-н колонизации аграрной. Масштабы передвижения людей из Европ. России увеличились также в результате установления регулярного сообщения по Транссибирской магистрали. В период Столыпинской аграрной реформы поток переселенцев достиг макс. интенсивности за весь досов. период. Мех. прирост оставался гл. фактором роста числ. Н. в сиб. городах в течение всей досов. эпохи. В сел. местности мех. прирост доминировал только в периоды наиболее интенсив. притока аграр. мигрантов – в 1897–1900 и 1906–09.

Во 2-й пол. XIX – нач. XX в. относит. величины рождаемости и смертности в Сибири (табл. 2) были выше, чем в Европ. России и в целом по стране. Эта закономерность отражала специфику края, осваиваемого и заселяемого в нелегких природ.-климат. и соц. условиях. Но вследствие повышенной смертности естеств. прирост Н. был в Сибири меньшим, чем в Европ. России и в целом по стране, в иные годы – даже отрицательным. Постепенно ситуация стабилизировалась, а в нач. 1890-х гг. наступил качеств. перелом – ежегодные коэфф. естеств. прироста стали выше, чем в центре страны. При этом за счет сокращения смертности они последовательно нарастали и в городах, и в селениях, тогда как в Европ. России на рубеже XIX–XX вв. сокращались. Накануне Первой мировой войны в Сибири в крест. среде естеств. прирост достиг «взрывных» показателей – более 20 %, что характерно для нач. стадии перехода от традиц. к модернизир. типу воспроизв-ва населения.


Таблица 1

Динамика численности населения Сибири,
тыс. чел.*

Губерния,
область
Категория
населения
1858 1897 1906 1914 1916
Акмолинская Сельское
Городское
Всего


607,9
74,7
682,6
701,1
86,7
787,8
1317,1
206,6
1523,7
1343,6
206,1
1549,7
Тобольская Сельское
Городское
Всего
947,7
73,6
1021,3
1345,7
87,3
1433,0
1557,1
89,6
1656,7
1902,2
152,2
2054,4
2042,4
149,0
2191,4
Томская Сельское
Городское
Всего
655,1
39,5
694,6
1799,8
127,9
1927,7
2228,7
184,0
2412,7
3647,0
352,0
3999,0
4161,5
348,5
4510,0
Енисейская Сельское
Городское
Всего
282,8
20,4
303,2
507,3
62,9
570,2
592,0
65,9
657,9
847,5
142,9
990,4
978,3
112,0
1090,3
Иркутская Сельское
Городское
Всего
294,9
25,0
319,9
451,5
62,8
514,3
487,7
65,0
552,7
636,6
113,6
750,2
675,7
135,2
810,9
Забайкальская Сельское
Городское
Всего
336,8
15,7
352,5
629,2
42,8
672,0
693,8
48,4
742,2
801,4
144,3
945,7
772,7
124,7
897,4
Итого вся
Сибирь
Сельское
Городское
Всего
2517,3
174,2
2691,5
5341,4
458,4
5799,8
6260,4
539,6
6800,0
9151,8
1111,6
10 263,4
9974,2
1075,5
11 049,7

* Здесь и далее стат. показатели о числ. Н. приводятся по адм.-тер. делению соотв. лет.

Таблица 2

Естественное движение населения Сибири в кон. XIX – нач. XX в.
(на 1 тыс. чел. населения)

Годы Родилось Умерло Естеств. прирост
1884–87
1888–91
1892–96
1897–1901
1902–05
1906–09
1910–14
48,8
47,0
48,8
49,9
47,5
52,3
51,5
34,7
34,0
35,7
32,0
31,2
34,0
31,9
14,1
13,0
13,1
17,9
16,3
18,3
19,6

В 1884–91 – без Забайкальской обл.

В кон. XIX в. абориг. этносы на тер. от Урала до Тихого океана насчитывали не менее 820–870 тыс. чел., а по нек-рым подсчетам – до 1,2 млн чел. В наиболее плотно заселенных русскими губерниях (Тобольской, Томской и Енисейской) их доля в Н. составляла 6–9 %, в ср. по Зап. и Вост. Сибири – 17 %.

Гор. Н. в преим. аграр. крае составляло небольшую долю – 6,2 % в 1897, 10,8 % – на нач. 1914. Однако оно росло опережающими темпами – в 1,5–2 раза быстрее, чем сельское, что свидетельствовало о начале урбанизац. процессов.

Половой состав Н.Сибири в течение долгого времени характеризовался значит. перевесом в пользу мужчин – такая ситуация обычна для зоны фронтира. В сиб. городах мужчины составляли в ср. 52–55 % жителей. С течением времени диспропорция сглаживалась. В деревнях наиболее освоенной юго-зап. части Сибири к кон. XIX в. половая структура Н. нормализовалась – наблюдался небольшой перевес в пользу женщин. Специфичной для Сибири была концентрация населения в наиболее работоспособных и репродуктивных возрастах. Деревенские дворы, особенно в среде недавних переселенцев, отличались также демогр. и экон. перспективностью – высокой долей в их составе детей и подростков, малой долей стариков (см. Семья крестьянская).

В годы Первой мировой войны в Сибири, как и в целом по стране, наблюдался серьезный демогр. кризис, обусловленный прежде всего массовым призывом молодых мужчин в армию. От своего хоз-ва и семей было оторвано более пол. трудоспособных мужчин репродукт. возраста. Уход на войну потенц. женихов, а также общее снижение уровня и качества жизни привели к тому, что кол-во браков в Сиб. регионе в 1914–15 сократилось на 25–30 % по сравнению с довоен. временем. Начиная с 1915 происходит резкий спад рождаемости, быстро уменьшается естеств. прирост населения. Миграция Н. в регион продолжается, но в гораздо более скромных размерах, чем раньше. Изменился состав мигрантов – до минимума сократилось аграр. и «промышленное» переселение. Появилась новая форма миграции: за Урал направился поток беженцев и выселенцев из прифронт. р-нов, а также военнопленных. Вынужденные мигранты в своей осн. массе в Сибири не задержались и долгосрочного влияния на демогр. ситуацию не оказали.

В 1915 в сел. местности Сибири рождаемость достигла лишь 82 % от уровня 3 предшествующих лет. В 1916 и 1917 падение рождаемости продолжалось, она составила соотв. 67 и 65 % от довоен. показателя. Общий коэфф. рождаемости, равный в 1912–14 в Енисейской губ. 55–57 , сократился в 1915 до 47, в 1916 – до 37 и в 1917 – до 36 . Сокращение рождаемости стало гл. фактором снижения естеств. прироста. По данным за 1917, в Томской губ. (без Алтая) естеств. прирост Н. составил 11 , т. е. оказался примерно в 2 раза меньше, чем в довоен. период. В томских селениях этот показатель в 1917 был равен 12,4  при рождаемости в 29,1 и смертности в 16,7 .

Однако в Сибири демогр. кризис проявлялся слабее, чем в Европ. России. Тем не менее и здесь он деформировал начавшийся в кон. XIX – нач. XX в. демогр. переход. Негатив. последствия для Сибири имели глубокие кризис. явления в центре страны – р-не расселения потенциальных переселенцев, вр. пребывания мобилиз. в действующую армию мужчин-сибиряков.

В.А. Зверев

Радик. перемены в демогр. ситуации произошли в 1918. В Сибири на этой стадии демогр. развития поднялась кратковр. волна компенсаторного роста рождаемости, обусловленная демобилизацией царской армии и, соотв., частич. преодолением дисбаланса полов. По данным переписи населения 1926, в Сибирском кр. насчитывалось 173 тыс. детей 1916 г. р., 160 тыс. детей 1917 г. р., 227 тыс. детей 1918 г. р.

Рост рождаемости не означал, что демогр. подсистема Сибири в 1918 вступила в стадию подъема. Напротив, в годы революции и Гражданской войны Н. пережило мощную демогр. катастрофу. Гражд. война, развернувшаяся непосредственно на тер. Сибири, привела к гибели людей в ходе боевых действий. Но гл. причиной роста смертности сибиряков стали массовые эпидемии инфекц. заболеваний в условиях распада гос. структур, разрушения системы здравоохранения и сан. контроля, экон. разрухи и голода. Широкое распространение в регионе получили сыпной и брюшной тиф, холера, дизентерия, оспа, скарлатина, туберкулез. Особенно тяжелой эпид. обстановка была зимой 1919/20. Всего в 1920 в Сибири зарегистрировано ок. 600 тыс. случаев только тифозных заболеваний. Летальность от тифа поднялась до критич. величин. В Томске в 1920 коэфф. смертности достиг невиданной ранее отметки – 100 , причем среди мужчин – 170 . Одновр., начиная с 1919, стала сокращаться рождаемость, что на фоне повышенной дет. смертности привело к снижению числ. поколений. Число детей 1919 г. р. составило в Сибирском кр. 204 тыс., 1920 г. р. – 200 тыс. чел.

Изгнание колчаковцев не только не улучшило, но напротив, усложнило демогр. ситуацию. В связи с начавшейся продовольственной разверсткой в Сибири вспыхнуло вооруж. крест. восстание. В 1920 Омскую и Алтайскую губ. поразил неурожай. Сбор зерна в 1921 также оказался низким из-за засухи, затронувшей мн. волости и уезды Омской, отчасти Новониколаевской и Томской губ. Н. несло потери в ходе боевых действий, из-за голода и инфекц. болезней. В 1921 в «Сибревкомовской Сибири» зафиксировано почти 130 тыс. случаев брюшного, сыпного, возврат. тифа, 24 тыс. случаев дизентерии, 14 тыс. заболеваний оспой, свыше 19 тыс. заболеваний холерой.

Гор. Н. Сибири за период с нач. 1918 по нач. 1921 сократилось на 11 % (табл. 3). Это происходило как за счет вымирания горожан вследствие эпидемий, так и в результате их массового бегства в сел. местность и др. регионы России. Известную роль сыграло и т. н. белое беженство. По мере наступления Кр. армии из сиб. городов вслед за армией А.В. Колчака уходили купцы, чиновники, представители интеллигенции, часть рабочих. Рост сел. Н. Сибири в 1918–22 обеспечивался в осн. за счет миграц. притока беженцев, причем не только из сиб. городов, но и из-за пределов региона. По данным переписи 1926, числ. неместных уроженцев, прибывших в Сибирский кр. в 1914–20, составила 592 тыс. чел., из к-рых только 23,5 % поселились в городах, остальные – в сел. местности. Приток мигрантов нейтрализовал общее сокращение числ. сибиряков.

Таблица 3

Динамика численности населения Сибирского края
в 1918–22 (на нач. года, тыс. чел.)

Год Городское
население
Сельское
население
Всего
1918 1007,9 7316,5 8324,4
1919 958,8 7431,6 8390,4
1920 935,6 7875,6 8811,2
1921 901,4 8111,4 9012,8
1922 967,1 8298,1 9265,2
1922 в  % к 1918 95,9 113,4 111,3

Введение новой экономической политики стабилизировало не только экономику, но и демогр. подсистему общества. Рождаемость стала быстро увеличиваться, а смертность неск. сократилась, хотя и оставалась весьма высокой. Естеств. прирост колебался в пределах 19–24 , что обеспечивало высокие темпы роста числ. сибиряков.

Всесоюз. перепись 1926 зафиксировала в Сибири (вкл. Якутию) 11 млн чел., из к-рых 9,6 млн (87,2 %) проживали в сел. местности, 1,4 млн (12,8 %) – в гор. поселениях. Крупнейшими городами Сибири были: Омск (152,5 тыс.), Новосибирск (120,6 тыс.), Томск (91,2 тыс.), Иркутск (89,2 тыс.), Барнаул (69,7 тыс.), Красноярск (65,2 тыс.), Чита (61,6 тыс.), Тюмень (50,2 тыс.). В возрастной структуре Н. Сибири преобладала молодежь. Уд. вес лиц старше 60 лет составлял всего 6,5 %, тогда как на долю детей и подростков до 14 лет приходилось свыше 40 %. Относительно сбалансир. был и половой состав: после снижения уд. веса мужчин, происшедшего в годы Первой мировой и Гражд. войн, их числ. увеличилась, к кон. 1926 достигнув 49,2 %.

На тер. Сибири в сер. – кон. 1920-х гг. по-прежнему доминировал т. н. традиц. тип воспроизв-ва Н., для к-рого была характерна очень низкая продолжительность жизни. Ср. продолжительность жизни сибиряков составляла у мужчин 39,2, у женщин – 43,2 года. Коэфф. смертности в кон. 1920-х гг. колебался в городах Сибирского кр. в пределах 21–23 , в сел. местности – 22–25 . Коэфф. рождаемости в Сибири составлял 37–42  в городах, 55–57  – в деревне. В отд. сел. округах рождаемость достигала физиол. максимума, превышая 60 . Т. о., высокая смертность компенсировалась еще более высокой рождаемостью, что обеспечивало значит. естеств. прирост. В городах коэфф. естеств. прироста составлял 16–19 , в сел. местности – 32–33 .

В Сибири в 1920-е гг. зарождается совр. (рациональный) тип воспроизв-ва Н., намечается переход от высокой смертности и рождаемости к низкой смертности и рождаемости, увеличивается ср. продолжительность жизни. Но в кон. 1920-х гг. это едва наметившееся движение к исторически новому типу воспроизв-ва Н. было прервано. Демогр. сфера Сибири в связи с ускоренной индустриализацией и коллективизацией была втянута в полосу глубокого кризиса. Начиная с кон. 1920-х гг. в регионе повышается смертность, снижается рождаемость. В городах Зап. Сибири уровень рождаемости за 1928–30 сократился на 16 %, а уровень смертности повысился на 15 %, в городах Вост. Сибири эти показатели составили соотв. 27 и 7 %.

Демогр. кризис в Сибири быстро перерос в демогр. катастрофу. В Сибири она разразилась раньше, чем в др. р-нах страны, – уже в 1931. Неурожай 1931 и изъятие у сиб. крестьян товар. хлеба к осени 1932 обострили голод до предела. Голод охватил гл. обр. хлебопроизводящие р-ны Зап. Сибири, в первую очередь Алтай. В Вост. Сибири он носил латентный хар-р – в структуре питания преобладали низкокачеств. хлеб и картофель при острой нехватке белков и витаминов. Неизбежными спутниками голода стали эпидемии инфекц. и желудочно-кишечных болезней.

В 1933 уровень смертности в Сибири достиг огромных величин, особенно среди детей. Одновр. значит. сократилась рождаемость. Показатели смертности превысили показатели рождаемости, что вызвало процесс депопуляции. По отрывочным данным текущего учета естеств. движения Н. тех лет, в городах Сибири в 1933 родилось 73 тыс. младенцев, тогда как умерло 81 тыс. чел. В Новосибирске было зарегистрировано 6,7 тыс. рождений и 8,4 тыс. смертей, в Томске – соотв. 2,1 тыс. и 3,5 тыс. В городах Вост. Сибири на 1 тыс. Н. умер 41 чел., тогда как коэфф. рождаемости составил 33 . В Иркутске было зафиксировано 3 тыс. рождений и свыше 6 тыс. смертей, в Красноярске – 3 и 5 тыс., в Улан-Удэ – 1,5 и 2 тыс. соотв. Для сел. местности из-за почти полного отсутствия достовер. данных количеств. оценки вообще невозможны. Однако очевидно, что депопуляция затронула в 1-ю очередь деревню, к-рая потеряла сотни тысяч жизней. Уровень смертности был особенно высоким в сел. р-нах, получивших относительно хороший урожай.

Осн. причинами смертей были сыпной и брюшной тиф, дизентерия, скарлатина, коклюш, корь, дифтерия, септическая ангина, заболевания органов пищеварения и органов дыхания. Такая структура причин смерти отражала неполноценное питание, проживание в холод., сырых и тесных бараках, слабое развитие здравоохранения. В ходе демогр. катастрофы 1932–33 в масштабах всей страны было потеряно до 7 млн чел., в Сибири – от 700 тыс. до 1 млн чел.

К кон. 1934 – нач. 1935 демогр. ситуация нормализовалась вследствие постепенного отступления голода и повышения уровня жизни Н. Смертность сократилась, а рождаемость вновь обрела тенденцию к увеличению. Для того чтобы стимулировать рождаемость и тем самым компенсировать огромные потери Н. в ходе голода, ЦИК и СНК СССР в июне 1936 приняли пост. о запрещении абортов и увеличении мат. помощи многодетным семьям. Рождаемость в 1937 повысилась, но затем вновь началось ее сокращение. В процессе снижения рождаемости сыграли роль массовые репрессии, разрушавшие семьи. Но основополагающими предпосылками падения рождаемости в Сибири явились бурная индустриализация и не менее бурная урбанизация, кардинально изменившие образ жизни людей и социокульт. среду их обитания. Сотни тысяч молодых женщин приступили к работе на заводах, фабриках, стройках, на колхозно-совхоз. полях, начали учиться. Н. Сибири в кон. 1930-х гг. вновь втянулось в общемировой процесс демогр. перехода. Запрет абортов не мог приостановить, а тем более отменить это глобальное движение. С 1938 в Сибири широко распространилось нелегал. прерывание беременности, к-рое в совокупности с нарушением баланса полов вследствие репрессий, сверхсмертности мужчин и массовой мобилизации юношей в армию после принятия Закона о всеобщей воинской обязанности (1 сент. 1939) обусловило резкое падение рождаемости. Брачность Н. Сибири за 1938–40 сократилась в 2 раза, а рождаемость к 1940 уменьшилась до 37  в Зап. Сибири и 39  в Вост. Сибири.

Концентрация ресурсов в сфере воен. пром-ти и Советско-финская война 1939–40 обусловили очередное падение уровня мат. обеспеченности Н. и сбой в работе органов здравоохранения. Осенью 1940 – весной 1941 в ряде сел. р-нов Сибири разразился голод. Сиб. города переживали острый кризис снабжения. В связи с этим обозначилась тенденция к повышению смертности. В 1940 коэфф. смертности Н. Зап. Сибири составили 20,7 , Вост. Сибири – 18,6 . В кон. 1930-х – нач. 1940-х гг. вновь появились признаки демогр. кризиса.

Между переписями 1926 и 1939 Н. Сибири выросло на 28 % (табл. 4). Однако рост был достигнут гл. обр. за счет увеличения более чем в 3 раза числ. горожан. Их кол-во в Сибири повышалось в осн. за счет миграц. прироста, обеспеченного бегством крестьян из деревни. Особенно быстро увеличивалось Н. городов, ставших средоточием пром. стр-ва. Это Новосибирск, Омск, Иркутск, Сталинск (ныне – Новокузнецк), Кемерово, Красноярск, Чита, Киселевск, Прокопьевск, Белово, Барнаул. Очень резко (почти в 7 раз) выросла числ. гор. Н. Кузбасса. Если в 1926 в городах Кузбасса проживало 120 тыс. чел., то в 1939 – 910 тыс. чел.


Таблица 4

Динамика числ. населения Сибири в 1930-е гг., тыс. чел.


Персональные инструменты
Пространства имён

Варианты
Действия
Навигация
Инструменты