КИТАЙЦЫ в Сибири и на Дальнем Востоке

Материал из Историческая энциклопедия Сибири
Версия от 20:14, 6 января 2013; 1407 (обсуждение | вклад)

(разн.) ← Предыдущая | Текущая версия (разн.) | Следующая → (разн.)
Перейти к: навигация, поиск

КИТАЙЦЫ в Сибири и на Дальнем Востоке, выходцы из Китая, постоянно проживающие или вр. находящиеся на тер. азиат. части России. Китайцами в рус. яз. называются как чжунгожэнь (люди Китая), так и ханьцзу (этнич. К.). В кит. историографии для общего обозначения К. в России используется термин хуажэнь – синоним слова чжунгожэнь. Термин «китаец» без спец. оговорок можно применять к представителям национальности хань и к разной степени окитаенным (воспринявшим кит. яз. и основы духов. и мат. культуры ханьцев) народностям Китая. В Китае хуацяо (К.-эмигранты) – граждане КНР, проживающие в России, вайцзи хуажэнь – К., рос. граждане.

До сер. XIX в. на тер. Сибири фиксировались лишь единичные случаи появления выходцев из Китая. Напр., в документах сер. XVII в. имеются данные о китайце, поверстанном в Енисейске в казачью службу. Присутствие К. в Тобольске зафиксировал Спафарий Милеску. После присоединения к Русскому гос-ву Забайкалья рус. остроги стали посещать кит. торговцы и чиновники. С кон. XVII в. и до сер. XIX в. рус.-кит. граница была закрыта, и посещение К. Сибири свелось к минимуму. Тем не менее выходцы из Китая, вкл. собственно К., все же попадали в рус. пределы. 1-й преподаватель кит. яз. Чжу Гэ был привезен в 1734 в С.-Петербург именно из Тобольска.

Условия для появления значит. числа К. на тер. Сибири, включая вошедшее в состав России Приамурье, появились лишь во 2-й пол. XIX в. Летом 1858 генерал-губернатор Н.Н. Муравьев-Амурский разрешил кит. подданным посещать рус. селения на Амуре. Русско-кит. договоры (1858 и 1860) открыли доступ К. на рос. территории. Кроме того, в состав России вошли земли, где уже имелось хотя и немногочисленное, но постоянное кит. население.

Во 2-й пол. XIX в. сложилось неск. групп К., выходцев из Цинской империи, постоянно и временно проживавших на тер. Азиат. России. В 1858 на тер. Амурской обл. получил особый статус Зазейский р-н. После присоединения левобережья Амура к России община «зазейских маньчжур», в состав к-рой входили ханьцы, маньчжуры и дауры, продолжала развиваться, при этом рус. власти не только не оказывали влияния на нее, но и не имели точной информации о числ., структуре и экон. базе этого кит. анклава на рус. территории. В 1870 числ. «зазейских маньчжур» оценивалась в 10,6 тыс. чел., в нач. 1880-х гг. наметился отток кит. населения из Зазейского р-на. Во время восстания ихэтуаней произошел крупномасштаб. воен. конфликт в р-не Благовещенска, и в июле 1900 Зазейский р-н был ликвидирован.

К 1860 на Д. Востоке России появилась др. кит. община – кит. население в Уссурийском кр., или «уссурийские манзы». «Манзовское» население состояло из кит. промысловиков и торговцев, поселившихся в Приморье накануне включения этого края в состав России. 1-я перепись кит. населения в Уссурийском кр. была проведена в кон. 1860-х гг., зафиксировано 1 797 мужчин и 210 женщин, пол. к-рых постоянно проживала в Ханкайской округе. После присоединения Уссурийского кр. к России процесс кит. земледельч. и промысл. колонизации не только не прервался, но стал более интенсивным. Мест. или вновь пришедшие К. либо оставались арендаторами на землях, переданных рус. переселенцам, либо осваивали новые земли. Однако с нач. 1880-х гг. в силу жесткой политики рус. властей рус. земледельч. колонизации Приморья, а также начавшейся целенаправленной кит. колонизации Сев. Маньчжурии, – кит. земледельч. и промысл. колонизация на нек-рое время ослабела.

В 1860-х гг. в пределах Рос. империи существовала еще одна значит. по числ. группа кит. подданных. Неск. десятков тысяч человек, вкл. ханьцев и тунгусо-маньчжур, бежали из охваченного восстанием под мусульм. лозунгами Синьцзяна в пригран. р-ны Рос. империи, в осн. в Копальский и Алатавский окр. Неск. сотен кит. подданных, приняв православие и рус. подданство, были включены в состав Семиреченского казачьего войска. Однако подавляющее большинство выходцев из Синьцзяна 1860-х гг. вернулось в Китай.

С сер. XIX в. в Сибири и на Д. Востоке появляется устойчивая группа К. – торговцы. Сразу же после принятия Правил русско-китайской торговли (1862) большая часть К., торговавших в Маймачэне, перенесла свою деят-ть на тер. России. Сначала торговцы поселились в Забайкалье. В сер. янв. 1863 два К. из Маймачэна открыли вр. продажу кит. товаров в Иркутске. В 1864 в Сибирь через Кяхту въехало 56, в 1869 – 557 кит. торговцев. Иркутск стал 1-м из крупных городов Сибири, к-рый «освоили» кит. торговцы. В 1864 погран. комиссар выдал 8 К. документы на право торговли в городе, в 1865 таких разрешений было выдано 24, в 1867 – 67. Затем число выезжавших торговать в Иркутск уменьшилось, но этот город так и остался одним из гл. центров кит. присутствия в Сибири. По переписи 1879 в Иркутске проживало 26 К. Постепенно кит. торговцы расширяли географию своей деят-ти. Уже в 1867 два К. отправились торговать в Томск, в 1869 К. были выданы свидетельства на право торговли в Красноярске. С 1867 К. стали ездить в Семипалатинск. С 1870-х гг. кит. торговцы завели свои дела в небольших городах Сибири – Ачинске, Минусинске и др. Всего в 1869 в Сибирь через Кяхту с целью торговли въехало 557 чел., в 1894 в пределы России – 674 кит. подданных. Большая часть торговцев оседала в Забайкалье, десятки человек оставались в Иркутске, единицы ехали далее. Кит. купцы во 2-й пол. XIX в. активно осваивали Приамурье. Первоначально они занимались обслуживанием кит. промысловиков и корен. жителей пригран. р-нов. Почти вся кит. торговля в Сибири контролировалась шаньсийскими торг. фирмами с центром в Гуйхуачэне (Хух-Хото), имевшими разветвленную сеть филиалов. В Приамурье же занимались торговлей по большей части выходцы из Маньчжурии, а также из круп. городов вост. Китая.

На Д. Востоке кит. труд использовался в с. х. Это было обусловлено большими земел. наделами у рус. переселенцев при отсутствии достаточных ресурсов для их обработки собств. силами, непривычными для рус. земледельцев природ.-климат. условиями и проч.

С кон. 1870-х гг. начинается массовое использование на востоке России кит. труда, завоз рабочих из Маньчжурии и Шаньдуна. Привлечение К. на казен. работы положило нач. актив. росту кит. общины в империи. Особую роль в развитии кит. колонизации сыграло стр-во Уссурийской ж. д. В 1891 на дороге работало почти 2 тыс., в 1896 – 13 тыс. К. Осн. источником рабочих рук для Д. Востока стал Шаньдун, в 1894 вице-консульство в Чифу завизировало 9 013 кит. паспортов на проезд во Владивосток. С 1880-х гг. начинается актив. использование кит. труда в золотопромышленности. Пр-во разрешило принимать на зол. прииски К. еще в 1864, но воплощать это право начали лишь арендаторы, в руки к-рых нек-рые прииски начали переходить с 1896. На зол. приисках Приморской обл. в 1892 работало 885 кит. рабочих, в 1895 – уже 2 034 К. Весной 1900 только на зол. приисках Амурской обл. было занято 12 тыс. К. Числ. постоянно или длительное время проживавших на Д. Востоке России К. к кон. XIX в. превысила 50 тыс. чел.

В кон. XIX в. география кит. присутствия в Азиат. России стала расширяться. Она затронула сев. р-ны Приморья. В нач. 1892 в Николаевске-на-Амуре проживало 104 подданных Китая, в 1897 1 132 из 5 684 жителей Николаевска назвали кит. яз. в кач-ве родного. В бассейне левого притока Амура р. Тунгуски в 1897 К. составляли 12,7 % населения. На Сахалине зимой 1897 проживало 143 К. В 1896 Комитет министров «дозволил привлечь на первое время рабочих из Китая» на Камчатку. Развитие кит. миграции в Амурской обл. вело к массовому появлению К. в Якутии и Забайкалье.

С нач. стр-ва Забайкальской ж. д. и появлением кит. рабочих в мест. золотопром-ти резко увеличилась числ. К. в Забайкалье. Переписью 1897 там было зарегистрировано 2 315 К., 320 монголов, 24 маньчжура, 6 тибетцев, 2 дунганина. К. были зафиксированы по всем 8 округам области: в Нерчинском – 1 314 чел. (в т. ч. в самом Нерчинске – 247 К.); в Читинском – 415 (в Чите – 110), Верхнеудинском – 222 (в городе – 82), Троицкосавском – 115 (в городе – 71).

В 1890-х гг. западнее Байкала также усиливалось кит. присутствие, в регионе появились не только купцы, но и кит. рабочие и представители «свободных профессий» – знахари, фокусники и проч. Мин. данные о числ. К. по Сибири дает 1-я Всеобщая перепись населения 1897. В Иркутской губ. было официально зарегистрировано 73 К. и 1 маньчжур. В Енисейской губ. в кач-ве родного кит. яз. назвали 19 мужчин, из них по 6 чел. проживали в Красноярске и Енисейске, 5 – в Минусинске и по 1 – в Ачинском и Минусинском окр. В Томской губ. жили 7 К., из них 4 – в Томске, 2 – в Томском окр., 1 – в Бийском окр.

Кит. присутствие в Азиат. России порождало ряд серьезных проблем и беспокоило рос. общественность. Первым регионом, столкнувшимся с мас. кит. миграциями, стало Приамурье, там впервые в стране стали приниматься решения по ограничению кит. присутствия. Еще в 1865 воен. губернатор Приморской обл. И.В. Фуругельм написал в Иркутск об опасности того, что «все усилия и затраты правительства могут повести лишь к образованию в русских пределах независимой Китайскокорейской провинции». В 1868 в Приморье было подавлено самое круп. выступление К. против рус. власти – «манзовская война». На 2-м «съезде губернаторов и сведущих людей Приамурского края», проходившем в янв. 1886, прозвучало требование охранить край от культур. завоевания его К.

В течение 2-й пол. XIX в. на кит. подданных в России постепенно распространялось действие рос. законов. С 1867 вводилось налогообложение К., с 1876 с них стали взимать акциз. сборы, затем кит. земледельцев в Приморье обложили поземельным налогом. В нач. 1880-х гг. был поставлен вопрос о подсудности К. рус. уголов. законам, с 1881 кит. преступников перестали передавать кит. стороне, в 1883 кит. население было формально подчинено действию рос. судов.

Развитие кит. торговли также несло с собой комплекс проблем. Уже в нач. 1868 кяхтин. и иркут. купцы жаловались в С.-Петербург, что К. в Сибири торгуют беспошлинно; кроме того, кит. торговцы игнорировали медико-полиц. осмотр своих товаров. В Забайкалье кит. торговцы селились в местах выхода из тайги старателей и скупали у них золото. Прибыль К. вывозили в Китай, не вкладывая ее в развитие рос. территорий.

С 1880-х гг. в России принимались меры по ограничению кит. миграции и использования кит. труда на востоке России. Генерал-губернатор А.Н. Корф принял разработанные в 1884 вр. правила о порядке выдачи кит. подданным рус. билетов, утвержденные царем в 1888. Проживавшие на тер. России до 1860 К. получали бессрочные билеты, уплачивая лишь гербовый сбор. Мигранты же из Китая должны были переходить границу только в спец. пунктах пропуска, где получали визу на кит. паспорт с уплатой 30 коп. пошлины, что давало право находиться в рус. пределах в течение месяца. Если К. оставался на более длительный срок, то он обязан был брать у мест. начальников спец. билет на год за 1 руб. 20 коп. В кон. 1890-х гг. принимаются новые правила выдачи кит. подданным рус. билетов в областях Приамурья. В 1893 впервые властями Приамурского генерал-губернаторства ставится вопрос об ограничении труда К. в золотопром-ти края.

С нач. ХХ в. кит. миграция на востоке России претерпела серьезные изменения. Экон. развитие Приамурья требовало новых раб. рук, а завершение стр-ва Транссибирской магистрали облегчило доступ бедным кит. рабочим в отдаленные от границы р-ны Сибири. За первые 5 лет числ. К. в Приамурском генерал-губернаторстве выросла с 54 до 80 тыс. чел. Значит. массы кит. иммигрантов продолжали прибывать на рос. Д. Восток и после революции 1905–1907. Офиц. статистика за 1906–10 говорит о том, что на тер. Приморской обл. в этот период постоянно находилось ок. 60 тыс. кит. подданных, на тер. Амурской обл. – ок. 30 тыс. Приамурье за эти годы посетило неск. сотен тысяч кит. рабочих. На Камчатке в 1909 и 1910 были официально зарегистрированы соотв. 51 и 234 К., на Сахалине – 525 и 745 К. Из городов самое большое кит. население имел Владивосток, к 1910 здесь насчитывалось более 30 тыс. К., в Уссурийске и Хабаровске проживало по 10 тыс. К. Что касается кит. рабочих, то в 1913, когда на Д. Востоке уже действовали ограничения по применению труда К., в Приморской обл. фиксировался 3 281 К., или 5,2 % от общего числа рабочих, в Амурской обл. – 12 864 К. (35,2 %).

В 1910 в Приморской обл. площадь земли, арендованной К. у рус. крестьян, составляла 2 269 дес., в 1914 кит. арендаторы занимали 11,7 % пашни и 2,2 % сенокосных угодий. Осн. занятием кит. крестьян являлось земледелие, они выращивали пшеницу, ячмень, буду, кукурузу, гречиху, бобовые и корнеплоды. Осн. сферой капиталовложений кит. предпринимателей собственно в России являлось хашинное (водочное) произв-во. Всего в 1910 в Амурской и Приморской обл. действовало ок. 4,5 тыс. кит. промышленников.

В нач. ХХ в. число К. в Сибири заметно выросло. В кон. 1901 иркут. губернатор докладывал в С.-Петербург, что прежде в Иркутск прибывало на жительство весьма мало К., но «благодаря проведению железной дороги китайцы, и особенно чернорабочие, двинулись в пределы Иркутской губернии целыми партиями». Кит. рабочие в массовом порядке стали завозиться в первую очередь в Забайкалье, где к 1908 они составляли 0,3 % населения. Согласно отчету уполномоченного Мин-ва иностр. дел к 1 сент. 1910 в Забайкальской обл. проживало 13 310 К., из них 12 408 чернорабочих. К. работали на обрабат. заводах и в мастерских. Правда, во всех отраслях многократно преобладали рус. рабочие, за искл. кирпич. заводов, всего в обрабат. пром-ти Забайкалья было занято 472 К. и 2 517 русских. Иная ситуация сложилась в горнодобыв. пром-ти. В золотопром-ти Забайкалья было занято более 10 тыс. кит. рабочих, в неск. раз больше, чем русских. На каменноуг. копях преобладал рус. труд (1 014 русских и 416 К.).

Вторым после Забайкалья р-ном значит. кит. присутствия в Сибири был Иркутск. Кит. рабочие здесь были заняты большей частью на кирпич. з-де и на ж. д., работали на судах, ходивших по Ангаре и Байкалу, на ангар. рыб. промыслах и проч. В др. регионах Сибири в нач. ХХ в. мас. использования труда К. не отмечалось. Кит. рабочие в это время появились на шахтах и приисках Центр. и Зап. Сибири, напр., с 1912 – на Черногорских каменноуг. копях. Кит. присутствие стало заметно, во всех городах и уездах развернули свою деят-ть не только кит. торговцы, но и чернорабочие, ремесленники, прачки, лекари, артисты и проч. Среди др. источников появления К. в Сибири можно назвать отправление в кач-ве военнопленных на поселение в сиб. города, в первую очередь в Иркутск, генералов и офицеров. Осн. масса военнопленных, 138 курсантов, солдат и офицеров в 1900–01 находилась на Сахалине. С возвращением воинских частей из Маньчжурии после Русско-японской войны в рус. города попали служившие в них или проходившие лечение в госпиталях К. Развитие реформаторского и рев. движения в Китае, а также нестабильность внутр. политики пр-ва способствовали появлению в Сибири К., покинувших родину из опасения полит. преследования.

Согласно офиц. данным, на 1 июня 1914 на всей тер. Сибири (вкл. Забайкалье) находилось 10 197 К. Большинство из них находилось в горных округах (Шилкинско-Аргуньский – 3 299, Баргузинский – 942, Витимский – 344), в городах (Иркутск – 1 077, Чита – 683, Омск – 385, Красноярск – 100) и нек-рых уездах Забайкалья (Нерчинский – 1 016, Верхнеудинский – 859, Читинский – 389). От 10 до 100 К. насчитывалось почти во всех уездах и городах Сибири.

Практически все кит. мигранты, приехавшие в Россию на заработки, не собирались оставаться в стране надолго. Однако значит. их часть не могла заработать достаточных средств для скорейшего возвращения на родину. К. в России сохраняли традиц. одежду, прическу, рацион питания, не меняли религ. взглядов и обществ.-полит. установок, оставались привержены азарт. играм, наркотикам и др. элементам кит. «культуры». Практичность и прагматизм, а также тяжелое экон. положение заставляли их дистанцироваться от русскоязычного населения, игнорировать его социокультур. влияние. Данная модель поведения, вызвавшая настороженное отношение к К. со стороны принимавшего их гос-ва, создавала почву для введения адм. и экон. ограничений. Что касается принятия рус. подданства, то К. крайне редко высказывали подобное желание, а рос. власти крайне неохотно давали К. подданство. В целом, кит. мигранты, постоянно проживавшие в Сибири или регулярно посещавшие рос. земли, не были склонны к принятию рус. культуры, образа жизни народов, рядом с к-рыми они жили. Причин тому было много: культ предков и кит. имперское мировоззрение не позволяли китайцу (особенно уроженцу сев. провинций) покинуть навсегда родную землю и принять диаспориальный образ жизни; рос. об-во не желало принимать К., подозревая, что всякие попытки адаптации К. в рус. среде делаются в узких корыст. интересах; режим границы и система орг-ции труда К. в Рос. империи позволяли К. сохранять тесные связи с родиной и избегать постоянных и всесторонних контактов с русскими. Кит. мигранты смогли адаптироваться в сиб. культурно-экон. пространство, но без принятия и признания рус. образа жизни.

В кон. XIX – нач. XX в. в городах рос. Д. Востока возникли кит. нац. об-ва. Первоначально они существовали на неофиц. основе, в 1881 было создано Владивостокское об-во, в 1889 – Хабаровское. В 1907 кит. обществ. орг-ции получили юр. статус, наиболее интенсивно они стали создаться после Синьхайской революции 1911. Об-ва оказывали друг другу мат. поддержку, улаживали конфликты между представителями диаспоры, сотрудничали с рос. властями, занимались просвет. деят-тью, осуществляли контроль над мест. кит. населением. Кит. рабочие в Сибири и на Д. Востоке практически не подвергались дискриминации, зарплата их зависела от квалификации и нередко превышала зарплату рус. рабочих. Напр., кит. плотники на приисках или машинисты на лесопильных заводах получали значит. больше, чем русские тех же специальностей. Кит. чернорабочие обычно получали меньше русских, но связано это было с их более низкой производительностью труда. В отраслях мас. применения кит. труда использовался подряд. способ орг-ции работы К.

Нек-рая часть кит. мигрантов по разным причинам принимала православие и рус. подданство. К нач. ХХ в. на Д. Востоке приняли православие ок. 50 К. В Сибири, как и в целом по России, крестились те К., кто долгое время прожил среди русских и планировал связать свою дальнейшую жизнь с Россией. Часто это было обусловлено женитьбой на рус. женщинах. Больше всего православных К. проживало в Иркутске и Забайкалье.

Межгос. противоречия и мировые катаклизмы влияли на положение кит. мигрантов в Сибири. Первый значит. отток К. из Сибири произошел в 1900, после нач. воен. действий между Россией и Китаем. В марте 1900 в Иркутске торговало ок. 200 К., а в кон. лета в городе осталось 5 К. Во время Русско-японской войны часть К. добровольно покинула Сибирь, часть кит. мигрантов была принудительно депортирована вместе с японцами и корейцами. Вновь К. оказались под пристальным вниманием властей после нач. Синьхайской революции 1911. Напр., в окт. 1912 начальник жандарм. полиц. упр-ния Забайкальской ж. д. приказал немедленно уволить всех К., работавших в буфетах на ж.-д. станциях.

В 1908 был разработан, но отклонен из-за несоответствия междунар. обязательствам России законопроект «О мерах против наплыва в Приамурский край китайцев и корейцев». В 1912 генерал-губернатор Н.Л. Гондатти подал проект закона «Об условиях вселения в Приамурское генерал-губернаторство и Забайкальскую область Иркутского генерал-губернаторства иностранных подданных и проживания их в пределах означенных областей». Мин-во внутр. дел отклонило этот проект, а Совет министров в целом одобрил, отправив на доработку. Борьба за ограничение использования иностр. раб. рук в экономике востока России увенчалась принятием в 1910 спец. закона, запрещавшего наем К. на работы, производимые на Д. Востоке средствами казны. Правда, предусматривались исключения: было разрешено временно сохранить кит. рабочих на Уссурийской линии, на постройке казарм и на работах во Владивостокской таможне и порту. В кон. дек. 1913 в Государственную думу был внесен законопроект «Об ограничении найма рабочих иностранцев на горные промыслы», в к-ром записано: «Воспретить наем рабочих китайцев на частные горные (в т. ч. каменноугольные, нефтяные и золотые) промыслы губерний и областей Восточной и Западной Сибири...»

С нач. Первой мировой войны ситуация с кит. миграцией в России, в т. ч. в Сибири, заметно изменилась. Были отменены ограничения на использование кит. труда в Приамурье, началось его широкое использование на предприятиях Центр. и Зап. Сибири. Кроме того, Сибирь оказалась местом транзита кит. рабочих из Маньчжурии на Урал и в Европ. Россию. Ж. д. и погран. учреждения не справлялись с потоком К., едущих через границу, а кит. власти, герм. агентура и кит. националисты пытались воспрепятствовать отправке К. в Россию. Во время войны К. стали рассматривать в кач-ве потенциальных герм. диверсантов и разведчиков, власти пытались препятствовать их проживанию в полосе ж. д. Кроме того, в рос. об-ве полагали, что случаи понижения производительности труда кит. рабочих были связаны с нем. агитацией. Ближе к революции 1917 заметно участились рус.-кит. конфликты. Только в мае 1916 в р-не ст. Адриановка в Забайкалье произошли 2 большие драки рус. рабочих с К., ехавшими на работы в Европ. Россию. В апр. 1916 забастовали по причине невыдачи расчета 19 кит. приисковых рабочих в Саянах, их заставили выйти на работу под угрозой наказания за саботаж в воен. время.

Ввоз кит. рабочих собственно в Сибирь – на прииски Лензото, в коммунал. хоз-во Новониколаевска и проч. – начался в 1915. В годы войны резко возросло число кит. рабочих в Забайкалье, в т. ч. в зап. р-нах, где прежде преобладал рус. труд. В 1916–17 значит. число кит. рабочих завезли на предприятия в Центр. и Зап. Сибирь.

В годы войны числ. К. в Сибири увеличилась примерно в 3 раза, достигнув 30 тыс. чел. В сиб. губерниях к кон. войны проживало по неск. сотен К. Доля иностр. рабочих была самой низкой по стране – 6 %; для сравнения, на Д. Востоке иностранцы в общем числе рабочих составляли от 50 до 90 %.

Революция 1917 изменила жизнь К. на тер. бывш. империи. На нек-рое время К. оказались «не нужны» России. Зачастую хозяева просто бросали прииски, оставляя рабочих без средств к существованию. Так случилось летом 1917 на Джермагитанских приисках в Забайкалье. Во время Гражданской войны в России большая часть К. попыталась вернуться на родину. Однако воен. действия препятствовали этому, покидавшие Европ. Россию и Урал рабочие надолго застряли в Сибири. В годы Гражданской войны числ. К. в Сибири уменьшилась, но кит. община не исчезла.

После революции кит. мигранты оказались гражданами гос-ва, не признавшего Сов. Россию, но при этом подавляющее большинство К. симпатизировали именно сов. власти. Китай поддержал иностр. интервенцию, в июне 1918 пекинское пр-во издало декрет об отправке войск во Владивосток, а в авг. было объявлено об отправке войск в Сибирь. 1-й отряд экспедиц. сил насчитывал 1,6 тыс. чел. и состоял из кавалерии, пехоты и артиллерии, 2-й отряд насчитывал 2,3 тыс. чел. Кит. части были плохо обеспечены, их прибытие не одобрялось проживавшими в России К., и вскоре они покинули рус. нас. пункты. В нач. 1920 в Сибири возникли сложные проблемы в связи с кит. оккупацией Троицкосавска. После небольшого боя власть перешла в руки советов, в изгнании кит. интервентов из Троицкосавска участвовали и К.-красноармейцы.

В условиях рев. кризиса кит. граждане при поддержке рос. властей стали создавать органы самоупр-ния, отчасти заменившие офиц. представительства Китайской Респ. В апр. 1917 в Петрограде был создан Союз китайских граждан в России во главе с Лю Цзэжуном, преобразованный в кон. 1918 в Союз китайских рабочих (СКР). На местах кит. рабочие создавали профсоюзы, зачастую совместно с рус. рабочими. В годы Гражд. войны в Сибири продолжали существовать органы кит. самоупр-ния и взаимопомощи, но они объединяли в осн. торговцев. Наиболее влиятельным было Иркутское китайское нац. об-во, тесно связанное с консульством и признаваемое рос. властью.

Сов. власть приняла ряд популярных для К. мер, уравняв их в правах с рос. гражданами. В марте 1918 Наркомат юстиции издал пост. о защите прав К. на тер. РСФСР. 11 мая 1918 Дальсовнарком принял решение об отмене всех паспорт. ограничений и спец. налогов, взимавшихся с К. и корейцев. В апр. 1918 в Иркутске состоялся конгресс иностр. рабочих, проживавших в Сибири и на Д. Востоке, участники к-рого поддержали сов. власть в России. К. активно участвовали в партизанском движении на Д. Востоке. При этом создавались как самостоят. отряды кит. партизан, так и кит. роты в рус. партизан. подразделениях.

Антисов. силы относились к кит. мигрантам в России как к потенц. сторонникам сов. власти. Известны факты расправы над 200 пленными кит. красноармейцами на ст. Тюмень. На Д. Востоке кит. отряды вошли в состав рус. и интернац. красных партизан. отрядов, кроме того, партизанам оказывали поддержку отряды хунхузов из Маньчжурии. В Сибири участие К. в Гражд. войне было менее заметным, чем в др. регионах России, отд. кит. нац. формирования до прихода Кр. армии из-за Урала, по-видимому, не создавались. В Сибирь кит. нац. формирования пришли в составе 5-й армии. В 1920 кит. батальон находился в Омске, служили К. и в Омской губчека. Наиболее активно К. поддерживали Кр. армию в Иркутске, но эта активность была вызвана патриот. антияп. настроениями. В 1-е годы после окончания Гражд. войны сов. власть использовала К. для борьбы с антикоммунистич. сопротивлением по всей Сибири.

В белой армии кит. формирований не было, за искл. войск атамана Г.М. Семенова в Забайкалье. В 1920 служившие у Семенова К. встречались среди заключенных в конц. лагерях.

С восстановлением сов. власти в Сибири во всех круп. городах стали учреждаться отд-ния СКР. В кон. 1919 Сибирской миссией Наркомата иностр. дел в Омске был утвержден Союз китайских рабочих в Сибири (СКРС). В нач. 1920 его отд-ния открылись в Новониколаевске, Томске и др. городах. Орг-ция выполняла функции учета и защиты интересов К. независимо от рода занятий, напр., в Иркутске она боролась с вымогательством чиновников в отношении кит. торговцев. 20 апр. 1920 в Омске состоялся съезд представителей кит. союзов, на к-ром был избран ЦИК СКРС.

После свержения колчак. власти в Сибири развернулась актив. работа органов Ком. партии среди кит. мигрантов. В Омске при Сиббюро ЦК РКП(б) стала действовать кит.-корейская секция. В июне 1920 Сиббюро приняло решение о переносе ее работы в Иркутск и постановило организовать там «секцию восточных народов при Сиббюро ЦК РКП(б)» с кит. отделом, на базе к-рой был создан Дальневосточный секретариат Коминтерна. В июле 1920 в Иркутске открылась корейско-кит. парт. школа, в 5-й армии действовала спец. инструкторская школа для подготовки командных кадров, среди слушателей к-рой было 200 К. Однако мероприятия сов. власти по интеграции кит. эмигрантов в новое сов. об-во оказались малоэффективными. В большинстве своем кит. мигранты были аполитичными. В Омске кит. ком. ячейка насчитывала лишь 20 чел., в Красноярске не отмечено случаев актив. участия К. в парт.-полит. работе. С установлением сов. власти вновь возобновилась эвакуация К., пик к-рой пришелся на 1920. В 1921 из Иркутской губ. на восток выехали 3 229 К. Летом 1920 с зол. приисков Бодайбинского р-на выехали почти 1 тыс. К.

Сов. власть потребовала от К. соблюдения всех формальностей, установленных для иностранцев. Имевшиеся у мигрантов документы, по мнению новых властей, не давали достаточных оснований для признания их иностр. гражданами. В апр. 1918 декретом ВЦИК была установлена довольно простая процедура принятия рос. гражданства иностранцами, но практически все К. в Сибири избегали его принятия.

Сложной проблемой в рус.-кит. отношениях в годы Гражд. войны стали реквизиции, начавшиеся еще летом 1917. С установлением сов. власти реквизиции были узаконены. Напр., в янв.–марте 1918 в Бийске составлено 55 актов о реквизициях, из них 27 – на кит. подданных. К. в этом отношении были поставлены в особое положение. В нач. 1920 на места рассылалось предписание: «Имущество американских и японских подданных реквизиции не подлежит. За реквизированное имущество китайцам выплачивается наличными по твердым ценам. Имущество остальных иностранцев подлежит реквизиции на общих основаниях». Однако в марте 1920 пред. Сибревкома И.Н. Смирнов приказал пропускать кит. купцов через границу и вернуть все конфискованное у них имущество.

К. остались жить в России и после Гражд. войны, хотя их числ. заметно сократилась. В 1920 на Д. Востоке было зарегистрировано 42,3 тыс. К., из к-рых чуть больше пол. проживали во Владивостоке. Перепись 1920, к-рой были охвачены не все р-ны Сибири, дала след. статистику кит. присутствия в регионе: Алтайская губ. – 126 К., Енисейская – 223, Иркутская – 1 865, Новониколаевская – 261, Томская – 446 К. Всего же в Сибири зафиксировано 4 256 К. В др. стат. изданиях приводились иные данные: 2 869 К. в Сибири, в т. ч. в Иркутской губ. (не всей) – 2 194, Енисейской – 370, Алтайской – 211. Больше всего К. проживало в Забайкалье и Иркутске. По переписи, в авг. 1920 К. составили 1,3 % населения Иркутска (1 865 К. из общего числа 95 677 чел.). По кит. данным, к сер. 1921 в Сибири находилось ок. 30 тыс. К.

В 1920-е гг. миграц. активность К. в Сибири ослабла. В большинстве своем К. были бедны и утратили перспективу выезда на родину. Немаловажным фактором стало и то, что мн. К. женились на рус. женщинах. Новая экономическая политика привлекла в Сибирь кит. торговцев и нек-рое число чернорабочих. Последние были заняты на добыче угля и золота, работали на Арбагарских, Черемховских и Черногорских каменноуг. копях, почти на всех зол. приисках. Значит. число выходцев из Китая было занято на стр-ве и эксплуатации ж. д. К. работали на обрабат. предприятиях: на кошмовальном произв-ве, кожевенных, стекольных, лесопильных, мыловаренных заводах. По всей Сибири процент кит. рабочих на предприятиях был невысок, исключение составляло лишь Забайкалье, где на мн. предприятиях труд К. по-прежнему преобладал. Влият. группой в сов. Сибири оставались кит. торговцы. В нач. 1920 в Иркутском китайском нац. об-ве было зарегистрировано 113 кит. торг. фирм, кол-во же кит. торг. заведений 3-го разр. точно не было известно. С нач. 1920-х гг. торговля и мелкое предпринимательство становятся едва ли не гл. занятием осн. массы К. и членов их семей. Уже в 1921 сотни К. в Сибири получили разрешение на право произв-ва и продажи галантерейных, парфюмерных и мелких бакалейных товаров. Гл. занятием мелких кит. предпринимателей было изготовление папирос и торговля ими. Кит. коммерсанты пытались сохранить традиц. бизнес. В 1920 кит. торговцы частично поддержали бойкот новых рус. денег, инспирированный японцами в 1920 во Владивостоке.

К сер. 1920-х гг. ситуация вокруг кит. миграции и положения К. в СССР стабилизировалась. Во мн. это было связано с относительно благоприятным для К. экон. курсом в период нэпа. Первоочередные задачи нац. стр-ва при сохранении идей мировой революции и междунар. солидарности трудящихся способствовали смягчению проблем и противоречий как междунар., так и межнац. отношений. По переписи 1923 на Д. Востоке насчитывалось 50,2 тыс. К., в т. ч. в Приморье – 40,9 тыс., на Амуре – 4,4 тыс., в Забайкалье – 4,9 тыс. Ок. пол. кит. населения проживало во Владивостоке (23,2 тыс. чел). По данным Далькрайисполкома, кит. подданные в 1926 составляли 41,3 % от общего числа иностранцев в Дальневосточном кр. В 1925/26 в золотодобыв. пром-ти Дальневосточного кр. было занято 4 177 К. – пол. всех занятых в отрасли. В Амурском окр. 91 % старателей были К. Кроме того, в этом регионе К. принадлежало более пол. всех частн. торг. предприятий. Заметным было кит. присутствие на Алтае, небольшие группы К. проживали во всех городах и р-нах региона. Напр., в Рубцовске в 1925 кит. колония состояла из 13 граждан Китайской Респ.

Спрос на кит. раб. руки сохранялся до кон. 1920-х гг. На заседании Совета Труда и Обороны весной 1928 было принято пост.: «Разрешить ввоз 2000 рабочих (корейцев и китайцев) для золотопромышленности Дальнего Востока». Осенью 1928 в Хабаровске представитель «Союззолота» потребовал разрешение на ввоз 9 тыс. кит. рабочих. Но эти планы не были реализованы, кит. власти выдвинули неприемлемые условия. Попытки провести кит. рабочих с помощью кит. фирмы нелегально провалились, более 500 чел. были задержаны в Лахасусу, а сотрудников фирмы расстреляли.

В сер. 1920-х гг., в связи с нормализацией сов.-кит. отношений и обустройством гос. границы, в СССР были проведены мероприятия, направленные на изменение положения К. в стране. В янв. 1925 Наркомат внутр. дел направил в губ. адм. отделы предписание, согласно к-рому все К. должны обменять свои документы в кит. представительстве на новые нац. паспорта. На след. год началась замена старых видов на жительство на новые, с единой всесоюзной нумерацией. Сов. власти окончательно отказались от идеи «китайского самоуправления», признав представительства Китая на тер. СССР и передав функции надзора за К. сов. гос. и профсоюз. органам, а СКР был ликвидирован. В 1925–27 образован особый институт вост. инспекторов труда во Владивостоке, Благовещенске и Чите, власти старались следить за соблюдением всех прав рабочих, сан. норм труда и проживания. К 1927 на кит. яз. были опубликованы КЗоТ и нек-рые подзакон. акты о труде. В Сов. России издавалось неск. газет на кит. яз., с марта 1922 органом дальневост. краевого совета профсоюзов, а с 1929 одновр. органом Далькрайкома ВКП(б) стала еженед. газ. «Гунжэнь чжилу» («Рабочий путь»), с 1928 она выходила дважды в неделю.

Несмотря на то, что подавляющее большинство К. России оставались гражданами Китая, рук-во партии и гос-ва уделяло им большое внимание. К. стали привлекать к обучению в губ. совпартшколах. Напр., в 1927 К. были среди слушателей Иркутской совпартшколы. Однако центрами парт.-полит. работы с К. в СССР являлись Москва и Владивосток. В 1925 при губ. совпартшколе во Владивостоке было создано кит. отд-ние (Школа им. Су Чжаочжэна, позднее – Владивостокская сов.-парт. школа 1-й ступени, а с 1929 – Китайская Ленинская школа). После переворота Чан Кайши власти стали обращать больше внимания на проведение полит.-проп. работы среди кит. рабочих.

С кит. общиной в Сов. России был связан ряд серьезных проблем. Распространенными пороками в кит. среде были наркомания и азарт. игры. Современники считали, что бандитизм на Д. Востоке на 90 % был связан с произв-вом опиума. В пригран. с Китаем р-нах имела место кит. орг. преступность в лице отрядов хунхузов. В сент. 1924 банда хунхузов Чистохина, совершавшая налеты на прииски в р-не Могочи, была ликвидирована. В 1925 по Д. Востоку осуждено 3 074 К., что составило 18 % от общего числа осужденных. Серьез. проблемой в рус.-кит. взаимоотношениях оставалась конкуренция кит. труда, особенно в условиях массовой безработицы сер. 1920-х гг.

Во 2-й пол. 1920-х гг. начался рост проблем, связанных с кит. присутствием на востоке России. Вызвано это было ухудшением межгос. отношений и сворачиванием нэпа. К кон. 1920-х гг. активизировалась борьба К. за улучшение условий труда. Центр этой борьбы находился в Приморье, но конфликт. ситуации фиксировались по всей Сибири. В 1927 серьезный конфликт из-за расчетов с кит. рабочими разбирался на кит. секции при Рудкоме горняков в Иркутске. В 1927 развернулась борьба среди кит. коммунистов на Д. Востоке, связанная с внутрипарт. борьбой в ВКП(б).

Отрицательно на положении К. в России отразился раскол между коммунистами и гоминьдановцами и последующий конфликт на КВЖД. 17 июля 1929, после захвата К. КВЖД, сов. пр-во предложило кит. дипломатам покинуть тер. СССР. На заседании Политбюро 5 сент. 1929 было дано указание ОГПУ усилить репрессии по отношению к кит. гражданам из торговцев, спекулянтов и т. п., заключив в тюрьму в ближайшие дни от 1–2 тыс. чел. гл. обр. в р-не Д. Востока, и сделав самый режим заключения более суровым, чем в наст. время. В разных р-нах страны, в первую очередь на границе, были отмечены факты репрессий против К., их выселение из пригран. р-нов и даже арест. Это коснулось прежде всего Благовещенска и Хабаровска. В сент. 1929 произошла «урюмская история», когда на зол. прииске «Большой Урюм» Могочинского р-на на востоке Забайкалья были арестованы почти все К. (92 чел.). Аресты К. прошли в Сибири в сент. 1929.

Несмотря на нек-рое усиление антикит. настроений и репрес. политики в отношении К., сов.-кит. конфликт классифицировался как классовый, мест. власти пытались бороться с антикит. настроениями в об-ве.

Малоизвестной страницей кит. присутствия в Сибири является история интернир. К., вынужденных уходить в пределы России из Маньчжурии под натиском яп. войск. В дек. 1932 в Сибири была размещена армия генерала Су Бинвэня – 4 117 чел., вкл. 11 генералов и 1,3 тыс. гражд. лиц, в т. ч. ок. 650 женщин и детей. В янв. 1933 в р-не оз. Ханка в Приморье на сов. территорию перешло ок. 3 тыс. кит. солдат во главе с генералом Ли Ду, они оказались в Красноярске. Был разработан план переброски кит. армий в Синьцзян, реализация к-рого задержалась из-за протестов кит. мусульман, пытавшихся создать собств. гос-во. Временно интернированных кит. военнослужащих перебросили в Сибирь, подальше от границы. Армия Су Бинвэня неск. месяцев, до возвращения на родину весной 1932, находилась в р-не Томска. В сер. 1932 группа интернир. К., ок. 200 чел., была размещена на лесоразработках в Нарымском окр. В марте 1934 в Черногорских копях Хакасской обл. были размещены отряды Ван Мюджю и Чун Дичуна, интернированные в кон. дек. 1933 и в янв. 1934 соотв. В это же время значит. часть К. была направлена в Прокопьевск. Интернир. кит. солдаты оказались в Сибири фактически на принуд. работах. Не будучи ни военнопленными, ни осужденными, они были лишены свободы и оказались на правах спецпереселенцев. Интернир. К. на протяжении неск. лет боролись за свои права, но безуспешно. Во мн. из-за внутр. противоречий и конфликтов вернуться на родину удалось не всем.

В 1930-х гг. сов. власти пытались вовлечь К. в процесс социалистич. модернизации. 21 июля 1930 ВЦИК и СНК приняли пост. «О практическом проведении национальной политики в Дальневосточном крае в отношении китайцев и корейцев». С 1929 по 1931 числ. К.-коммунистов в Дальневосточном кр. выросла в 4 раза. В 1933 в гор. и сел. советы в крае было выбрано 104 К. Кроме того, на Д. Востоке появились кит. сельсоветы. В 1931 были приняты пост. «О пятилетнем плане развития Дальневосточной китайской советско-партийной школы» и «Об организации в Хабаровске Интернационального педагогического института» с кит. сектором. В нач. 1931 в крае был поднят вопрос о реорганизации и развитии кит. театров. Во Владивостоке в 1931 прошла 1-я конференция по латинизации кит. письменности, где был создан краевой Комитет нового алфавита.

С 1930 активизировалось «колхозное строительство» среди кит. населения. Вопрос «О колхозах с корейским и китайским населением ДВКрая» обсуждался на заседании Коллегии НКЗем РСФСР 21 нояб. 1930. В 1931, по офиц. данным, в крае имелся 21 кит. колхоз, объединявший 3 тыс. К.

Несмотря на повышенное внимание к кит. мигрантам и активизацию работы по интеграции К. в сов. об-во, процесс сокращения числ. К. в СССР в 1930-е гг. не был прерван. На 1 янв. 1933 в Приморской обл. фиксировалось 32,6 тыс. К., в 1937, по данным НКВД, оставалось 10 тыс. чел. Процесс сокращения числа К. коснулся Сибири меньше, чем Д. Востока. Перепись 1937 дала следующую картину расселения К. в Сибири: Читинская обл. – 8 127 чел., Бурят-Монгольская АССР – 2 172, Иркутская обл. – 1 783 чел. К кон. 1930-х гг. большая кит. община сохранилась на юге Зап. Сибири. К. работали в совхозе «Мартовский» Хабарского р-на Алтайского кр., колхозе «Труженик Востока», промартели «Труд Китая» в раб. пос. Тальменка, в Тальменском лесхозе, в артели «Восточный кулинар» в Славгороде, в артели «Труд» в Камне-на-Оби, артели «Питание» с. Кулунда, на судоремонтном з-де пос. Затон Барнаульского сел. р-на и на судоремонтном з-де в Барнауле. На заседании бюро Красноярского крайкома ВКП(б) в 1935 по вопросу «О пригородных землях китайских подданных» было принято решение «поручить Красноярскому горсовету ликвидировать имеющиеся артели, из трудовой части этих артелей организовать промышленно-огородные артели». В 1930-е гг. среди колхозников Алданского р-на Якутии преобладали К. В 1936 колхозу «Красный Китай» в Забайкалье земли передали в вечное пользование, но в кон. 1930-х гг. К. из него выселили. В 1930-х гг. небольшая, но устойчивая кит. община сложилась в Баунтовском р-не на севере Забайкалья.

С нач. 1930-х гг. К. стали восприниматься как не совсем лояльные граждане, как возможные яп. агенты, и в кон. 1930-х гг. они значительно пострадали от полит. репрессий. Репрес. политика в отношении К. проводилась не всегда последовательно. В докладной записке инструктора Далькрайкома ВКП(б) за 1936 говорилось о «грубых политических ошибках, допущенных при выселении китайцев во Владивостоке». 22 дек. 1937 вышла директива НКВД, предписывавшая немедленно арестовать всех К., «проявляющих провокационные действия или террористические намерения». В июне 1938 вышло пост. Политбюро, согласно к-рому переселение К. с Д. Востока в Синьцзян могло быть только добровольным. Одновременно с этим предписывалось «арестованных китайцев, исключая осужденных и обвиняемых в шпионаже, активной диверсии и терроре, из-под стражи освободить и выселить в Синьцзян вместе с их семьями и имуществом. В дальнейшем массовые аресты китайцев прекратить». Тем не менее процент репрессир. К. в СССР оказался одним из самых высоких среди диаспор, а из Приморья было выселено почти все кит. население. Наиболее трагическим для К. стала 2-я пол. 1937–1938. В это время только на Алтае «за антисоветскую агитацию и пропаганду» было арестовано, а затем расстреляно или посажено на длит. сроки заключения ок. 200 К. Несмотря на свою малочисленность, К. составили ок. 1 % от общего числа репрессированных в Хакасии. Согласно материалам одного из сфабрикованных дел, в февр. 1938 Нарымским окротделом НКВД по Новосибирской обл. вскрыта и ликвидирована контррев. шпионско-диверсион. орг-ция, состоявшая из адм.-ссыльных К., ставившая якобы себе целью совершение диверсион. актов в момент войны Японии против СССР. Весной 1938 по этому делу были расстреляны 15 чел. Опер. мероприятия по выселению К. с тер. Приморского кр. получили название «Китайская операция» и были проведены в 3 этапа: дек. 1937, февр. 1938, март 1938. Всего арестовано 5 993 К. В июне–июле 1938 было освобождено 2 853 К., умерло ок. 100, расстреляно не менее 750 К. Из Владивостока 5-ю эшелонами было выселено 7 130 К. и нек-рое число рус. членов их семей. 4 эшелона через ст. Аягуз ушли в Синьцзян, а 941 К., не пожелавшие вернуться в Китай и принявшие сов. гражданство, 5-м эшелоном были выселены в Хабаровский кр. Всего летом 1938 Кур-Урмийский р-н края принял 2,5 тыс. К.-переселенцев, к-рые были отправлены на лесозагот. работы. Тем не менее в Приморье еще оставалась нек-рая часть кит. населения. В марте 1939 в адрес начальника Приморского упр-ния НКВД пришла директива Л.П. Берии с требованием «учесть всех китайцев и корейцев, застрявших в пределах Приморского края». В сент.–дек. 1939 в Казахстан были отправлены еще 227 К., освобожденных из тюрьмы.

С кон. 1930-х гг. репрессиям подвергались все К., переходившие по разным причинам границу. В 1943 Гос. Комитет Обороны принял пост. о демобилизации из армии 20 тыс. представителей нерус. национальностей, среди к-рых были и К. Демобилизованных военнослужащих заключили в лагеря ГУЛАГ. Среди военнопленных Квантунской армии в 1945 насчитывалось 15 934 К. (2,5 % военнопленных).

В послевоен. годы массовые репрессии в отношении К. были прекращены. Уже в 1946 на предприятия Сибири пришли освобожденные из мест заключения К. В сер. 1950-х гг. начался процесс полит. реабилитации, способствовавший освобождению кит. заключенных ГУЛАГ. В 1955 Указом Президиума Верховного Совета СССР в числе амнистир. иностранцев из лагерей были освобождены 195 К. Большая часть К. не вернулась ни в Китай, ни в Европ. Россию, Сибирь оказалась регионом, где концентрировалась большая часть кит. общины страны. Традиционно К. оставались жить в Иркутске, а в Красноярском кр. существовали кит. спецкомендатура и кит. колхоз. В 1970-х гг. часть К. проживала компактно в пригородах сиб. городов, почти все они жили в смешанных браках. Потомки смешанных браков часто брали рус. фамилии матерей, мн. из них не знали или скрывали свое кит. происхождение.

Период актив. сотрудничества между СССР и КНР не привел к формированию новой миграц. волны в Сибирь. Правда, уже в нач. 1946 было принято решение о завозе кит. рабочих в СССР, однако полностью реализовать эти планы не удалось из-за сложности вербовки рабочих в Маньчжурии. В янв. 1955 Совет министров СССР принял пост. «О наборе в Китайской Народной Республике рабочих для участия в коммунистическом строительстве и трудового обучения в СССР». Орг-ция работ по набору кит. рабочих на тер. КНР и направлению их на стройки и предприятия в СССР была возложена на Гл. упр-ние трудовых резервов при Совете министров СССР. Был установлен план набора рабочих из КНР на май–июль 1955 сроком на 3 года. В Сибири к приему кит. рабочих подготовились Иркутская, Читинская, Кемеровская, Томская обл., Красноярский и Алтайский кр. и Бурятия, К. ждали на Д. Востоке. Кит. рабочих должны были разместить компакт. группами: не менее 400 чел. на стройках, не менее 200 чел. на предприятиях, не менее 150 чел. по рыб. пром-ти. Данные планы не были реализованы. Тем не менее за годы сотрудничества в сов. вузах, институтах, на предприятиях прошли стажировку ок. 38 тыс. кит. граждан. В 1950-е гг., напр., на Барнаульском котельном з-де проходили стажировку кит. специалисты с Харбинского и Шанхайского котельных з-дов. В 1950–66 в воен. учеб. заведениях СССР прошли подготовку 1 514 кит. военнослужащих.

В послевоен. годы продолжилось падение числ. К. в СССР (в 1959 – 26 тыс. чел., в 1979 – 12 тыс.). Часть кит. мигрантов, вынужденных остаться в СССР в 1930–40-х гг., смогла вернуться на родину. Из Китая вместе с рус. репатриантами из Маньчжурии приехало лишь нек-рое число потомков смешанных браков, их разместили в Сибири и Казахстане. К ним можно добавить незначит. число мигрировавших из КНР бывш. гоминьдановцев. На протяжении 1970–80-х гг. в Сибири, как и в СССР в целом, кит. мигранты, изолированные от родины, переживали процесс ассимиляции. К кон. 1980-х гг. в Красноярском кр. проживало ок. 150 К. – граждан КНР или лиц без гражданства; в др. регионах, за искл., очевидно, Иркутской обл., это число было еще меньшим. Что касается всех этнич. К., то их на востоке России осталось неск. тысяч чел., на Д. Востоке, по переписи 1979, насчитывалось 1 742 К. Потомки К. в СССР к кон. 1980-х гг. в осн. утратили связи не только с Китаем, но и с кит. культурой.

В кон. 1980-х гг. после нормализации отношений между СССР и Китаем и введения в 1988 безвизового режима произошел новый всплеск кит. иммиграции в страну. В 1990 в СССР работало уже ок. 15 тыс. К., более пол. из к-рых приехали из Хэйлунцзяна. Пик кит. миграций пришелся на 1993, когда Россию посетила 751 тыс. граждан КНР, числ. К. на Д. Востоке достигла, по разным оценкам, от 50 до 100 тыс. чел. В 1993–95 в паспорт. столах Иркутска регистрировалось по 4–5 тыс. кит. мигрантов. Что касается рабочих, то их максимум также пришелся на 1993, когда только в Иркутскую обл. прибыло ок. 3 тыс. рабочих из КНР, в 1996 их было уже менее 1,2 тыс. чел. В 1996 в Иркутскую обл., по офиц. данным, въехало ок. 6 тыс. граждан КНР. В др. регионах Сибири сложилась неск. иная ситуация. Напр., в Красноярском кр. в 1994 официально кит. рабочих не было, а в кач-ве туристов край посетило лишь 25 граждан КНР. Реально же в этот период Красноярск посетило неск. сотен торговцев из КНР, в значит. части этнич. корейцев. В Туве с 1994 по 2003 побывало ок. 400 К., в 2 раза меньше, чем американцев, и столько же, сколько граждан Германии или Узбекистана.

В 1990-х гг. Сибирь и Д. Восток посещали в осн. 3 категории граждан КНР: рабочие, учащиеся и торговцы. Практически все рабочие, особенно ханьцы, завозились организованно, контролировались и учитывались без больших проблем. В 1992 было подписано рос.-кит. соглашение о принципах найма кит. раб. силы для работы в России. В 1994 в Приморском кр. насчитывалось 13 423 кит. рабочих, в Хабаровском кр. – 1 947, Амурской обл. – 1 495, Сахалинской обл. – 894, Еврейской АО – 609, Камчатской обл. – 364. Труд К. наиболее интенсивно использовался в стр-ве, с. х., лесной пром-ти. Довольно много было в России студентов, в 1994 в Иркутске учились 774 К. О числ. кит. торговцев в Сибири в 1990-х гг., до пол. к-рых составляли этнич. корейцы, точных данных до сих пор нет. С нач. 1990-х гг. кит. коммерсанты заняли прочные позиции на потребительском рынке и в сфере общепита Сибири и Д. Востока. Показателем кит. миграции являются данные о выдворении граждан КНР. С марта 1996 по июль 1998 в Красноярском кр. были оформлены документы на выдворение 352 К., имевших просроченные визы и утерявших документы. Несмотря на то что в 1990-х гг. Россию посетило значит. число К., община рос. К. увеличилась незначительно. Кроме того, только небольшое число кит. мигрантов пожелало легально остаться жить в Сибири на длительные сроки. К 1995 в Красноярске имели вид на жительство 59 граждан КНР, в регионах востока России было зарегистрировано лишь по неск. десятков рус.-кит. браков. Что касается т. н. нелегал. эмигрантов, то числ. их пока не поддается учету, но к данной категории относятся в осн. не те, кто нелегально «натурализовался» в России, а те, кто по причине отсутствия достаточных средств или бюрократ. препонов не смог или не захотел переоформить вовремя документы.

В нач. XXI в. числ. К. в России достигла 300–400 тыс. чел., в т. ч. на Д. Востоке – 25–30 тыс. (10–12 тыс. контракт. рабочих и 10–15 тыс. торговцев). Перепись 2002 официально зафиксировала в России только 34,6 тыс. К. В 2000–01 в страну по контрактам приехало ок. 70 тыс. кит. рабочих. За 9 мес. 2005 для работы на тер. Красноярского кр. юр. и физ. лицами было привлечено 3 299 граждан КНР. 1 565 К., имеющих разрешение на работу на тер. края, работали в кач-ве продавцов-экспедиторов. В это время в крае 10 юр. лиц и 2 физ. лица привлекали граждан КНР для работы в кач-ве овощеводов, всего Упр-нием по делам миграции в крае было выдано 912 разрешений на работу в с. х. Кит. бизнесмены проявили особый интерес к использованию лесных ресурсов, в лесной отрасли в Красноярском кр. в 2005 официально работало 325 граждан КНР.

Во всех регионах востока России в 1990-е гг. сформировались обществ. кит. орг-ции. В нач. XXI в. в большинстве городов начали выходить кит. газеты. В Иркутске функционируют Иркутская ассоциация защиты китайских граждан и Китайское об-во по расширению международных связей, в Красноярске конкурируют об-ва «Туанцзе» и «Китайский торговый город».

Высокая миграц. и экон. активность кит. диаспоры в совр. России и ее быстрый числ. рост способствуют возрождению в сознании принимающего об-ва стереотипа о «желтой угрозе». Наличие многочисл. этнич. общности К. создает угрозу возможной воен.-полит. и экон. экспансии Китая, нацеленной на отторжение от России Сибирского и Дальневосточного регионов. Однако баланс сил и экон. реалии времени обусловливают необходимость актив. сотрудничества между РФ и КНР. В совр. условиях кит. община на Востоке России является одним из важнейших факторов экон. развития и общеполит. ситуации в регионе и мире.

Лит.: Панов А.А. Желтый вопрос в Приамурье. Историко-статистический очерк. СПб., 1910; Граве В.В. Китайцы, корейцы и японцы в Приамурье. СПб., 1912; Арсеньев В.К. Китайцы в Уссурийском крае. Хабаровск, 1914; Романова Г.Н. Экономические отношения России и Китая на Дальнем Востоке ХIХ – нач. ХХ в. М., 1967; Соловьев Ф.В. Китайское отходничество на Дальнем Востоке России в эпоху капитализма. М., 1989; Чернолуцкая Е.Н. Депортация китайцев из Приморья (1938 г.) // Междунар. науч. конф. «Исторический опыт открытия, заселения и освоения Приамурья и Приморья в XVII–ХХ вв. / Тез. докл. и сообщ. Владивосток, 1993. Т. 2; Зиновьев В.П. Китайские и корейские рабочие на горных промыслах Сибири и Дальнего Востока в конце XIX – начале ХХ в. // Вопросы экономической истории России XVIII–ХХ вв. Томск, 1996; Сухачева Г.А. Хунхузы в России. Отечественная историография последней трети XIX в. о проблеме хунхузничества на Российском Дальнем Востоке // Россия и Азиатско-Тихоокеанский регион. 1996. № 4; Ларин В.Л. Китай и Дальний Восток России в первой половине 90-х годов: проблемы регионального взаимодействия. Владивосток, 1998; Тренин Д.В. Китайская проблема России. М., 1998; Сорокина Т.Н. Хозяйственная деятельность китайских подданных на Дальнем Востоке России (конец 19 – начало 20 в.). Омск, 1999; Бойко В.С. Китайские общины Западной Сибири в 1920-е – 1930-е годы: социально-политическая характеристика // Актуальные вопросы российско-китайских отношений: история и современность. Барнаул, 2000; Дятлов В.И. Современные торговые меньшинства: фактор стабильности или конфликта? (Китайцы и кавказцы в Иркутске). М., 2000; Гельбрас В.Г. Китайская реальность России. М., 2001; Дацышен В.Г. Формирование китайской общины в Российской империи (вторая половина XIX в.) // Диаспоры. М., 2001. № 2–3; Он же. Китайские мигранты в СССР и советско-китайские отношения во второй половине 1920-х – начале 1930-х гг. // Актуальные проблемы Центральной Азии и Китая: история и современность. Барнаул, 2006; Алепко А. Экономическая деятельность китайцев в Дальневосточном регионе России в XIX – начале ХХ в. // Проблемы Дальнего Востока. 2002. № 4; Кочегарова Е.Д. К вопросу использования китайских рабочих в золотопромышленности Дальнего Востока (20–30-е гг. ХХ в.) // Россия и Китай на дальневосточных рубежах. Благовещенск, 2002; Башкуева Е.Ю. Китайцы в России (1860–1930): Обзор отечественной историографии // Научно-техническое и экономическое сотрудничество стран АТР в XXI веке. Хабаровск, 2003. Т. 3; Ларин А.Г. Китайцы в России вчера и сегодня. М., 2003; Нестерова Е. Китайцы на российском Дальнем Востоке: люди и судьбы // Диаспоры. М., 2003. № 2; Петров А.И. История китайцев в России. 1856–1917 годы. СПб., 2003; Синиченко В.В. Правонарушения иностранцев на востоке Российской империи во второй половине XIX – начале ХХ века. Иркутск, 2003; Тимофеев О.А. Российско-китайские отношения в Приамурье (сер. XIX – нач. ХХ в.). Благовещенск, 2003; Залеская О.В. Приграничные отношения между Россией и Китаем на Дальнем Востоке в 1917–1924 гг.: исторический опыт. Благовещенск, 2004; «Мост через Амур». Внешние миграции и мигранты в Сибири и на Дальнем Востоке. М.; Иркутск, 2004; Болотин Д.П., Забияко А.П., Пан Т.А., Аниховский С.Э. «Маньчжурский клин»: История, народы, религии. Благовещенск, 2005.

В.Г. Дацышен

Персональные инструменты
Пространства имён

Варианты
Действия
Навигация
Инструменты